— Замковый баньши надрывается, — почти спокойно сказал трактирщик и отхлебнул прямо из кувшина. Руки меленько и противно дрожали, а пиво сразу пошло не в то горло. — Видно, тело до замка довезли, вот он и оплакивает, горюет.
Трактирщик ошибся дважды: во-первых, замкового баньши второй барон Карди извел еще двести пятьдесят лет назад, сразу как стал призраком, во-вторых, плакать он не собирался. Напротив, такого яростного ликования он не испытывал с тех самых пор, как был живым. Наконец-то эта бесконечная история семейного позора, начавшаяся по его, Оввера, вине и недосмотру, завершилась.
Призрак сухощавого мужчины лет тридцати, облаченного в старинный кольчужный доспех, отошел от окна, за которым носились вокруг тела беспутного потомка перепуганные слуги, и направился к лестнице. Надо заглянуть в подвал — вдруг там еще остались живые пленники? Без указаний в ближайшие пару дней о них вряд ли кто-нибудь вспомнит.
Зато именно сейчас можно найти капитана замкового гарнизона и заставить их выпустить: Овверу, при жизни бывшему храбрейшим и искуснейшим из пограничных генералов, не раз защищавшему родное королевство в бою, и в бою погибшему, претила идея мучить людей просто так. И превращать замок, строившийся его отцом, первым бароном Карди, для защиты от набегов кочевников, в смесь пыточной и притона для всякой дряни — тоже.
Через портретную галерею второй барон постарался проскочить побыстрее. Он бы и вовсе ее обошел, да другого пути вниз не было. Самому новому портрету в ней было четыре года, самому старому — почти триста лет, но смотреть было одинаково тяжело на все. А на портрет сына — еще и стыдно. Служба королю отнимала слишком много времени, на воспитание наследника его категорически не хватало… А вот у какой-то неленивой дряни нашлось.
Оввер с трудом заставил себя посмотреть в написанные масляной краской на холсте серые глаза, покрывшиеся за века густой сеточкой кракелюров. Такой хороший мальчик был. В детстве. Пока развлекаться не начал.
Нет, хватит об этом. Теперь все плохое наконец-то закончилось. Приедет наместник от короля и все будет хорошо. А он, Оввер, должен позаботиться о пленниках.
Беспокойство о том, что про выживших жертв барона могут забыть, оказалось напрасным. Вспомнили сразу двое, и теперь нецензурно препирались на верхней ступеньке подвальной лестницы.
