– Оу, а ты говоришь, рассказать нечего! – хмыкнул Никита. – А сама вон сколько интересного узнала.
– Просто к вопросам моих тренировок все эти моменты никакого отношения не имеют. Поэтому считаю их несущественными. Давайте уже закроем тему…
– Полин, ну ладно тебе! – это снова кум мой в беседу включился. – Ты хоть чему-то новому научилась за те два часа?
– Новому – научилась, – тут же переключилась я, благодарно глянув на Леху. – Теперь знаю, как почувствовать передний и задний бампер автомобиля, ощутить длину машины. Меньше шансов въехать в кого-нибудь.
– Отлично! Так держать! Если поедешь с нами в воскресенье на дачу – я тебе не только шашлыки, но и закрепление полученных навыков обеспечу! – посулил друг.
– А кто еще едет? – спросила я.
Тут же разговор свернул на обсуждение предстоящего отдыха, и я с облегчением перевела дыхание. Понимаю, что расспросы по теме учебы в «ЭргоДрайве» ждут меня в течение всего года, но, может, хотя бы личности господина Казанцева они больше касаться не будут. Я пока и сама не знаю, что об этой самой личности думать. И как у нас с Александром Аркадьевичем в дальнейшем общение сложится, тоже не ясно. Могу только предположить, что просто не будет. Хотя пищи для раздумий мне мой наставник предоставил немало, но поспешных выводов я делать не хочу.
Все три дня до второго занятия с новой ученицей я маялся. То гнал от себя воспоминания о Полине, то погружался в них целиком. То проверял себя: действительно ли по-прежнему возбуждаюсь, представляя себе ее длинные ноги, голый живот и высокую грудь, то пытался остыть, успокоиться, избавиться от напряжения, скручивающего низ живота...
Мысли о девчонке были подобны шатающемуся зубу: вроде только отвлечешься, только сосредоточишься на чем-то другом – и тут же непроизвольно начинаешь расшатывать и без того непрочно сидящий в своем гнезде кусочек плоти. И кусочек этот вроде твой, а вроде и нет. Потому что в любой момент может выпасть, вывалиться, стать отдельным от твоего организма предметом. Вещью, которую вроде бы и хранить глупо, и выбросить жаль.
Я запретил себе считать часы и минуты до очередной встречи. Но сознание непроизвольно отмечало: ага, уже вечер. А завтра останется на день меньше. Ага, уже утро. Вот еще день пролетит – и пятница станет на двенадцать часов ближе. С каждым часом мое напряжение росло.
Я разрывался между желанием вновь увидеть девчонку, злостью на нее за то, что она появилась на моем горизонте, лишив меня покоя, и благодарностью к ней за то, что вновь почувствовал себя мужиком, способным желать, вожделеть женской ласки.
