Стэнли устало потёр лицо ладонями:
— Он сказал, что предоставит её письменное признание в измене. А ведь она сначала испугалась, умоляла меня показать письмо, будто понятия не имела о ком идёт речь. Лицемерная тварь! — хлопнул он крепкими ладонями по подлокотникам красного дерева. На безымянном пальце сверкнул крупный золотой перстень с сапфиром.
— Ты не смеешь говорить о ней в таком тоне! — резко ответил граф.
— Не верите? Я тоже не верил. Не хотел верить.
— Но и разбираться ни в чём не стал, — разозлился Мартин. — Ты поверил лживым письмам, поверил словам баронета. А её? Ты спросил её?
— О чём я должен был её спросить? Изменила она мне или нет? — Стэнли запрокинул голову и расслабленно рассмеялся.
Изменила или нет, — мысленно повторил Мартин. Шэйла не изменяла, а та, другая? Изменила сыну с ним. Если бы Стэнли стал разбираться во всём и спросил её, как бы она повела себя? Она сказала бы правду?
Воцарилось тягостное молчание. Приглушенный свет лампы освещал лица сидящих за столом отца и сына. Каждый из них погрузился в свои мысли.
Лорд Малгри смотрел на виконта и его глаза светились тёплым внутренним светом, окутывали пеленой тепла и заботы. Сын… Сердце Мартина щемило от отеческой нежности: невыразимой, скупой, грубоватой, невысказанной. Он не мог вспомнить, когда в последний раз говорил с ним по душам. Вот и сейчас их разговор больше походит на допрос.
— Она была здесь, — услышал граф тихий задумчивый голос виконта.
— Леди Линтон… Я совсем забыл, — вздохнул Мартин. И с ней пора поговорить. — Мы должны были ехать в оперу.
— Сегодня здесь была Шэйла.
Лорд Малгри молчал. Когда? Когда она успела?
Стэнли усмехнулся и сделал глоток виски:
— Я не думал, что она способна на такое. Прислала записку, что ждёт меня для важного разговора в отеле «Виктория». Я поехал, а она тем временем вошла в дом, собрала вещи и… фьюить, — присвистнул он и со стуком поставил пустой стакан на поднос. — Вот, — достал из нагрудного кармана жилетки записку и бросил её на стол. — Вернула обручальные кольца. Странно, тряпки взяла, а золото нет. Я чего-то не понимаю, — затряс он головой, хватаясь за неё руками.
Глядя на белый прямоугольник листа, Мартин не спешил взять его. У него свело скулы от подкатывающего страха. Он никогда так не боялся за женщину. Ему показалось, что сейчас он прочитает нечто такое, после чего его жизнь изменится.
Стук горлышка графина о край стакана и бульканье виски вывели графа из задумчивости. Пряча дрожь пальцев, он взял записку и сосредоточился на единственной строчке в ней.
