Вот как бывает — одно неосторожное движение на парковке, и ты попала на четыре года. Сейчас Саша думала, что лучше бы она тогда ограничилась материальным возмещением убытков. Расплатилась бы с Игорем, и теперь не пришлось бы лить слезы.
Хотя следует признать, что их отношения, особенно в первые два года, ее полностью устраивали. Они не без приятности проводили время, не строя глобальных планов насчет друг друга, Игорь дорожил ею, был внимательным и чутким, и Саше этого хватало если не для счастья, то для того, чтобы не чувствовать себя одинокой. Но в последний год что-то стало меняться…
Игорь все чаще замыкался и смотрел мимо Саши в пространство.
Однажды в каком-то отеле она обратила внимание на пару, обедавшую за соседним столом: красивая холеная дама лет сорока и ее седовласый спутник чуть старше. Видимо, муж и жена со стажем. Они жевали в полном молчании, не видя друг друга, каждый сам по себе.
Саша тогда подумала: «Жуть какая, не хочу так…»
И вот сегодня в ресторане они с любовником, очевидно, напоминали ту пару. Подтверждая полный кризис отношений.
Рыдая, сморкаясь в платок, Саша валялась на диване, поверженная очевидной несправедливостью и жестокостью мира, а мир над нею посмеивался и глумился, дескать, что, не ожидала? Не ожидала! Ударили внезапно. Без предупреждения. Тут зазвенел злобный комар Сашиного подсознания: «Чего внезапного? Не знала разве, что твой Игорь — сто восемьдесят сантиметров на восемьдесят килограммов инфантилизма, безответственности, слабохарактерности. Ничтожества, черт побери! И поняла ты это не сейчас, а давно, но продолжала с ним отношения! А почему? Потому что сама на сто семьдесят сантиметров шестьдесят килограммов инфантильна. И слабохарактерна. Закрывала глаза на недостатки Игоря, потому что тебе были удобны эти отношения! Не так ли? На что-то серьезное у тебя не было ни времени, ни сил, потому что у тебя всегда — работа, работа, и на десерт она же!»
«Ну, допустим, — всхлипнула Саша, — моя вина есть, не отрицаю. Но неужели это все?!»
«А чего тебе еще? Или ты от него хотела кошелек, шпагу, сердце и бессмертную душу в пользование на веки вечные?»
«Да, хотела!»
«Этого тебе, между прочим, никто не обещал!»
В общем, да, не обещал.
Внутренний чертик захихикал: «А чего тогда возмущаешься? Предъявы миру адресуешь?»
Саша оборвала нудящего комара — чертика — грозного обвинителя (она, кстати, давно заметила, что в ней будто сидит народный судья, который часто ее совестит, иногда совсем не к месту!) и возопила со всем пылом искренности: «Я женщина! Человек! И, как любой человек, хочу теплоты, нежности, чтобы иногда меня кто-нибудь просто приласкал, по голове погладил. Что тут непонятного?»
