— Да. Я знаю.
Во всем виноват только я. Насколько я слышал, Николь жила своей жизнью. Мои родители теперь жили в Бирмингеме, но поддерживали связь с некоторыми людьми на родине, поэтому они сообщали мне новости. По слухам, у Тайлера Мерфи и Николь родился общий ребенок, что долгое время не укладывалось у меня в голове. Но насколько я знал, эти отношения не были серьезными, поэтому, возможно, у меня все еще оставался шанс на примирение.
— Она стоит того, чтобы за нее бороться, — добавил я, когда снял фотографию Николь с пробковой доски над своей кроватью. Она объехала со мной мир, и теперь я возвращался к ней. — Я чувствовал, что часть меня умирает каждый день с тех пор, как я ее оставил.
— Девчонка, — прокашлял Базз в кулак, и Тор усмехнулся.
Я проигнорировал его комментарий, потому что на самом деле мне было плевать. Если возвращение домой, чтобы просить у нее прощения, делало меня девчонкой, тогда я был рад так называться.
Мой рейс задержали, и перелет был долгим, так что я был измотан, когда сошел с самолета в международном аэропорту Бирмингема-Шаттлсворта. Я провел всю дорогу, слушая ссоры супругов и детский плач. Было здорово почувствовать твердую почву.
Я забросил за плечо вещевой мешок и, держа телефон свободной рукой, напечатал сообщение отцу о том, что приземлился. Когда пришел его ответ, я не мог не улыбнуться.
«Мы здесь два с половиной часа. Твоя мать отказалась ждать, когда ты напишешь сообщение».
Мне не стыдно быть маменькиным сынком.
Завернув за угол, я заметил своих родителей и словно вернулся в детство. Я уже был не двадцатипятилетним морским пехотинцем, а снова стал двенадцатилетним мальчишкой, который не осознавал, насколько соскучился по своим родителям.
Я был сбит крошечной женщиной весом не более ста пятнадцати фунтов[1], которая почти повалила с ног мое двухметровое тело.
— Мой мальчик дома, — вскрикнула она мне в грудь, когда я крепко ее обнял.
— Да, мама, я дома, — заверил я, продолжая обнимать ее.
— Хорошо, что ты здесь, сын, — сказал отец, сжимая мое плечо, пока смотрел на нас с мамой.
Прошло уже почти два года с тех пор, как я их видел. Жизнь в Германии точно не включала еженедельных посещений. Но они приезжали повидаться со мной, когда я объяснил, что не могу вернуться домой. Сначала они не могли понять, почему я решил продолжить службу, но в итоге согласились.
Николь заслужила шанс на будущее, и я понимал, что буду только удерживать ее на месте, если не отпущу. Я был молод и в то время понятия не имел, как сложится мое будущее. И мне потребовалось выйти в мир и узнать его, чтобы понять: все, что мне нужно, есть у меня дома, в Алабаме. Теперь мне оставалось только надеяться, что, пусть и со временем, я смогу найти обратный путь к сердцу Николь.
