Шарр, до этого прятавшийся под стулом, запрыгнул на колени к хозяйке и замурчал под пальцами, рассеянно поглаживающими его шерстку.
– Какая прелесть! – Толстый сосед, которого, судя по его виду, можно было заподозрить только в сугубо гастрономической любви к животным, тут же протянул к тому пухлую руку. – Кись-кись-кись!
Диану после этого «кись-кися» чуть не стошнило, поэтому она не остановила тэра от попытки самоубийства.
– Ах ты мерзкая!.. – Спустя секунду толстяк взвился в воздух, потрясая рукой с прокушенным пальцем. Вопль оскорбленной в лучших побуждениях стороны было слышно, наверное, и в парке возле Башен.
– Как любопытно… – Безучастно дремавший сосед слева проснулся, поправив пенсне и принялся изучать негодующего Шарра. – Маллеус ша’ар, если не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, грасс…
– Не ошибаетесь, грасс…
Тонкие изящные руки, немного старомодный сюртук со стоячим воротничком, а поверх – полные скрытого юмора глаза. Странный старик, особенно если учесть исходящую от него Силу.
– Это возмутительно! – Толстяк тем временем навис над Дианой, совершенно его игнорирующей. – Надевайте на вашу сумашедшую кошку намордник, а то…
– На вашем месте я бы не стал его злить. – Старичок озабочено посмотрел на недовольного Шарра, сверкающего глазами, и принялся протирать пенсне желтой тряпочкой. – А то последствия могут быть самыми печальными. Для вас, разумеется.
– Что за чушь… – Толстяк вдруг осекся, заметив на перстне старичка то, что пропустила Диана – руническую семерку.
– А заодно и для остальных. – В глазах у того мелькнуло что-то, заставившее толстого тэра прикусить язык. – Это маллеус ша’ар, он же прирученный демон, а они, знаете ли, крайне нервные создания.
Толстяк настороженно покосился на Шарра. Тот плотоядно заурчал и начал облизываться. Теперь к их диалогу прислушались и остальные просители.
– Девушка, вы не могли бы его, э-э-э… – Укушенный палец оказался где-то в далеком прошлом. Шарр выгнул серую спинку и зашипел.
– Даже не знаю. – Определенно, два часа ожидания в этой душной комнате убили в ней последние остатки жалости. – Сегодня он какой-то нервный и так плохо поел…
Толстяк не стал дожидаться продолжения фразы и рассыпался синими искрами, следом за ним исчезла большая часть просителей. Кроме их со старичком и трех бесшабашных аколитов, явно вызванных для «публичной порки», больше в комнате никого не осталось.
– Вот и славненько! – Старичок щелкнул пальцами и вслед за мелодичным звоном разбитого стелка в приемную ворвался свежий воздух. Птицы, знаете ли, они часто врезаются в стекла. – Определенно, он нравился девушке все больше и больше.
