… Олевский ждал меня у машины. Открыл мне дверь и, пока я усаживалась, заговорил с кем-то по телефону, прохаживаясь по мостовой перед забором Академии.
— Добрый день, — робко обратилась я к кадавру. — Как поживаете?
— Продолжаю свое расследование, — отозвался джинн. — С каждым днем это становится все сложнее. Ай-сообщество загоняют под строгий контроль. В любой паутине есть паук, и тут тоже. Но кое-что у меня уже есть. Как только картина прояснится, поговорите с хозяином.
— Хорошо, — сказала я.
— Госпожа, на вас чужая магия. Подверглись воздействию?
— Ох, да, — я скривилась. — Пробегал тут один… саламандр… мимо.
— Позвольте мне убрать остатки вектора? Ваш коловрат и так слишком высок.
— Буду благодарна.
Джинн поглощал саламандрову магию, чуть ли не мурча от удовольствия. Мобиль слегка содрогнулся. Это дух икнул так, что ли?
— Магия огня, — прошептал кадавр. — Как же давно я ее не пробовал.
— Приятного аппетита.
— Мы всегда ладили с саламандрами. Мы одной крови, если так можно выразиться.
— Простите, а сколько вам… веков?
— Очень много, — в шепоте кадавра мне послышалась усмешка. — Но один из них я провел в рабстве.
— Вас заточил в металл злой колдун?
— Это была Древняя, — помедлив, уточнил джинн. — Одна из тех, что и ныне здравствует. И когда я выберусь отсюда…
Антон Макарович сел в машину и мы поехали.
— Я получил разрешение на повторный осмотр дома в районе Живописцев. В Агентство заезжать не будем, — сказал вендиго. — В силу сложившихся в день ареста Козински обстоятельств я так и не произвел реконструирование. Возможно, анализ темпоральной матрицы подскажет нам, где искать центр зла.
Я невольно поежилась. О бунгало над обрывом у меня сохранились самые неприятные воспоминания. В дороге мы молчали, а потом заговорили одновременно:
— … Почему вы передумали?
— … Вы не замерзли?
— Нет, мне тепло.
— Я… — Антон Макарович задумчиво смотрел вдаль.
От одного взгляда на его сильные руки на руле, аристократические длинные пальцы и точеные запястья, у меня трепетало внутри. Наверняка у него есть любимая женщина, не может не быть. Богдан Денисович на что-то там намекал. Она, должно быть, очень любит своего вендиго, холодного и немного занудливого. Может, даже боготворит: прячется в тени любимого мужчины, утром провожает в Академию, кормит ужином по вечерам, утешает его, свернувшись калачиком под мышкой, целует и… Мне вдруг стало жарко. Джинн отозвался легким беспокойством. Нет-нет, со мной все хорошо. Почему я ни разу не встречала в агентстве девушку Антона Олевского?
