Женик негромко пел приятным баритоном, и было так уютно, так душевно, уходила из душ Ерохиных тоска и печаль.
Идиллию нарушил резкий звонок в дверь, Тома подхватилась открыть, послышались восклицания, и через пару минут в комнату вплыла, не иначе, разрумянившаяся с мороза Виквика.
— А, не ждали? Думали, я до вас не добреду?
Ястребиным взором охватила лица сына со снохой, расцвела в улыбке.
— Как я выгляжу? — Повернулась на сто восемьдесят градусов, — Оцените?
— Мать, брюки-то не у Катьки выпросила?
— Ха, Катькины мне не налезут, мои это!!
Свекровь была в кожаных брючках и развеселой такой тунике.
— Леночка, что скажешь? Как тебе такая клевая вещица, а?
На тунике красовались три фигурки изящных девушек, расшитых люрексом.
— Виквика — отпад!
— Мать, ну ты даешь!
— Толька, молчи, ничего ты не понимаешь в колбасных обрезках!!
— Доброй ночи, с Новым годом! — В проеме стоял симпатичный такой дедуля с роскошными седыми усами.
— Знакомьтесь, девочки и мальчики — это Андрэ, мон шер!!
Лена засмеялась.
— Андрей Иванович я! — улыбнулся как-то лукаво дедуля. — Не ожидал, что попаду за такой шикарный стол, ваша мама, Толя, хитрая такая интриганка, сказала — просто прогуляемся в новогоднюю ночь!
— Мы гостям всегда рады! — отложил свой аккордеон Женик.
Опять немного выпили, гвоздем программы, кто бы сомневался, тут же стала Виквика. Поблескивая глазами, подтрунивала над Андрэ, слегка подкалывала сына, восхищалась кулинарными талантами Томы, объяснилась в любви безумно талантливому музыканту Женику и, мимолетно поглядывая на своих детей, верила, что лед, как говорится, тронулся. Одно то, что сидят рядышком и, как в старые добрые времена, спокойно общаются, говорило зоркой матери о многом. Сынок тужится-пыжится, старается быть невозмутимым, но она-то знала, у него в душе солнышко появилось, вырвалось из под хмурых серо-черных туч, да и Лена, судя по припухшим глазам, плакала, скорее всего, в последний раз — Толька сейчас как бультерьер в неё вцепился.
Ерохин вцепиться-то вцепился, но не верил до конца, что оттает его бывшая, не бывшая, но, как оказалось — одна только и нужная ему вот эта, ставшая такой худенькой, женщина. Было с кем сравнить, не часто, но было, но как-то не дотягивали они все до Ленки. Да и не было в его сердце свободного места для женщин — там прочно, намертво закрепились только три — мамулька, флиртующая сейчас направо и налево, дочка и Ленка.
Ерохин смотрел на свою Виквику и понимал, она старается сейчас для него, вернее, для них, для всех. Тома с Жеником, которые едва выжили после потери сына, они с Ленкой, как после автомобильной катастрофы, тоже долго выползали, сама мамулька — тяжело, с болячками пережившая их разрыв, да и у мон шера, наверняка было что-то трудное в жизни.
