А потом он начал двигаться, то приподнимаясь надо мной, то прижимаясь практически вплотную, и каждый раз, когда его твёрдая плоть задевала нежные складки, меня пронзало какое-то незнакомое ощущение. Острое и пряное. Внизу живота точно стягивался горячий тугой узел, и я сама не понимала, чего мне сейчас хочется больше – чтобы мужчина остановился или чтобы продолжал.
Его движения стали резче, быстрее, дыхание участилось. Он будто чувствовал боль, но я не могла понять, в чём её причина. Поцелуй, который огненным цветком вспыхнул на моих губах, не имел ничего общего с нежностью.
* * *
Вот ведь упрямица! Она так и не открыла глаза, держа веки сомкнутыми. Упорно делая вид, будто ничего не чувствует и никак не реагирует на его действия. Но тело отвечало за неё. Прерывистым дыханием, затвердевшими сосками, которые на вкус оказались похожими на изысканное лакомство, выступившей между стройных ног влагой.
Удерживаться, чтобы не перейти черту, было невероятно сложно. Эрланд не привык ни в чём себе отказывать, а сейчас в его венах словно текла обжигающая лава, и от наложившегося на утреннее возбуждение желания сводило все мышцы. Ничего не хотелось так сильно, как вторгнуться в девушку, сделать своей, ощутить её полностью, а не так, как сейчас, чувствуя её горячее лоно лишь снаружи, распаляя себя каждым движением навстречу. Но с этим спешить нельзя. Слишком многое зависит от того дня, когда он возьмёт Аньяри в свою постель по-настоящему, и если сейчас пойти на поводу у пьянящего искушения, можно совершить непоправимую ошибку.
А пока…
Правитель накрыл её губы своими, проникая языком в её рот так же, как хотел бы войти в её тело. Утверждая своё право на неё. Обещая себе не выпускать свою добычу из опочивальни целую ночь до рассвета, упиваясь её близостью. Скоро. Осталось лишь немного подождать.
* * *
То, что он со мной делал, было неправильно и греховно. Неужели это и есть то, о чём говорила няня, предупреждая меня о мужчинах, которым только одного надо? То, что так хотелось познать Ильме? Но ни одна из них не выглядела довольной. Сестра и вовсе не пожелала ничего рассказывать, лишь поморщилась, когда я осмелилась спросить, что она чувствовала в ту ночь, когда к ней приходил тот человек.
Приоткрыв глаза, я увидела, что Эрланд нависает надо мной, опираясь на руки, чтобы не раздавить моё тело своим – сильным и крупным. Его голова запрокинулась, сквозь стиснутые зубы вырвался негромкий стон. Ему что, действительно больно?
