— По-всякому бывает, — задумался Моа. — Придется поговорить по душам с твоим дедом. И насчет амулета тоже. О своем прошлом лучше знать все — так безопаснее.
— Ты прав, конечно, — вздохнула Има, — но мне почему-то страшно заглядывать в прошлое. Вдруг я узнаю что-то гадкое про свою семью? Или про себя? Нечто отвратительное…
Она еще раз вздохнула и, подобрав отброшенный меч, принялась отирать его от росы тканью, которую оторвала от покрывала в Герцоговом саркофаге.
— Страшно? — уточнил лич, пряча в ножны собственный меч. — В подземелье мне показалось, что ты нечасто испытываешь страх.
— Тебе показалось, — ответила девушка. — Знаешь, когда там, на самом дне подвала, я наткнулась на то странное создание с детским голосом, поначалу мне действительно было жутко.
— Но ты ведь не сбежала прочь?
— Некуда было бежать. А еще, опыт общения с подобными существами подсказал, что оно вполне безопасно для меня. Мне кажется, это какой-то стародавний неупокоенный, которому нужно было просто завершить свою историю. Я пару раз сталкивалась с подобными — один раз с солдатом, погибшим в лесу столетие назад. Он сильно пугал наших селян своими воплями — как выяснилось, звал, чтобы люди пришли и захоронили его. В другой раз мы отыскали в старом колодце упавшего туда ребенка и отнесли его останки на могилу родителей. Конец пути, воссоединение, покой, понимаешь?
— Понимаю. Я тоже сталкивался с подобными сущностями, и обычно они не нападали. Естественно, все из них, встречных мною, были людьми, но на чудовищ, похоже, это правило тоже распространяется.
— Как бы то ни было, я поверила существу в подземелье. В конце концов, при желании оно могло убить меня до разговора, — резюмировала Има, после чего задумалась и спросила вдруг. — Скажи, Моа, а мертвые вообще умеют врать?
— Умеют.
— Мне казалось, что они всегда честны.
— Смотря какие мертвые. Если обычные мертвяки, то, пожалуй, что и не умеют. Вот только они и говорят не всегда. Но есть и иная нежить — коварная, хитрая, проницательная. Так что — все мертвые разные, как и люди.
Они спустились с холма и прошли через притихший погост. Рассвет уже дотянулся до сломанных оградок, до отваленных могильных камней. Исчезнувшая защитная линия читалась ясно — с одной стороны утоптанная ногами селян земля, с другой — все разрыто нежитью. Вот он — рубеж магического круга.
Пахло чабрецом. Он рос тут прежде возле камней и на песчаных крутинах, а теперь, стоптанный и вырванный во время боя, увядал, распуская по округе терпкий аромат.
