Моа хватило одного силового удара, чтобы превратить монету в золотую кляксу. И верно, ничего в ней не обнаружилось, кроме драгоценного метала. Архо же возился долго и все проделывал аккуратно. Спустя четверть часа его стараний на гладком камешке, специально подобранном для ответственного занятия, в золотистой лужице осталась лежать кость. Вернее, ее крошечный кусочек.
— Кому понадобилось класть кости в деньги? — нахмурился Моа.
— И чья она, интересно знать? — поддержала его Има.
Они вдвоем уставились на Архо, ожидая разъяснений, но целитель только руками развел:
— Откуда мне знать? Могу только сказать, что она этот обломок очень старый и выколот из чего-то большого. Очень большого, — он покосился на Пепу, и сам себе отрицательно помотал головой. — Нет. Еще большего.
— Больше Пепы? Что за зверь может вымахать крупнее нее? — поразилась девушка, принялась гадать. — Слон? Тур? Может, кит?
— Может, и кит, — без особой уверенности согласился Архо. — Кит здоровый…
До вечера Има перебирала в памяти больших животных, но никого крупнее кита так и не вспомнила. Глядя на жмущегося к кустам Браслета, она спросила у Пепы.
— Почему тебя так лошадь боится?
— Лошадь-то? — желтые глаза с грустью обратились на беднягу-коня. — Мой зверь показывал мне далекие времена, в которые он жил. И лошади там были — предки их — размером с ваших нынешних собак. Так вот, лошади те столько хищников плотью своей выкормили… Всяких. Разных. И моего зверя тоже. — Пепа вдруг почтительно склонила перед конем свою огромную голову. — Много древних зверей кануло после в небытие, а вот лошади живут и здравствуют. И только стали сильнее…
Има не совсем поняла, что Пепа хотела сказать, но догадалась, что между конем и монстром давным-давно укоренилась какая-то особая, необъяснимая связь. Связь, что тянется испокон веков…
… а Браслетик дрожал всем телом от страха, и в то же время гордился, что стоит он подле хозяйки, живой и целый, и ужасный «пожиратель коней», тот самый, которым кобылы пугают в ночных конюшнях неугомонных жеребят, замирает перед ним в смиренном поклоне…
После Име вспомнила, что давно не рисовала.
Вытащив из седельной сумки альбом и перо, она принялась усердно вырисовывать что-то на свободном листе. Моа подошел и сел рядом, скрестив ноги. Заглянул в альбом. Из-под мечущегося пера проступали на бкумаге очертания лежащей на боку Пепы и Архо, склонившегося над ее почти зажившей раной.
Вопрос сорвался сам собой:
