Воцарилась тишина. Он смотрел на меня, я на него. Облизнулся и опять улыбнулся. Уже не грубо, а медленно провёл свободной лапой от моего подбородка ниже, прижав немного грудь. Смотрел, что трогает и опять облизывался.
— Лихо, не надо. — Он резко посмотрел мне в глаза, повернул уши в мою сторону. — Лихо, — повторила я. — Не трогай меня.
Оборотень рыкнул и лапой забрался ко мне под футболку. Реакция мной не контролировалась. Так как я была к стене прибита его лапой, просто оторвала ноги от пола и пнула его по интимному месту, которое видимо уже воспалилось. Оборотень обозлился люто, морда вся складками покрылась. Вот тут я испугалась по-настоящему. Втянула голову в плечи и вылупилась на него глазами, ожидая самого худшего. Разъярённый зверь стал бить со всего маху кулаком стену возле моего лица. Удар за ударом, я чуть не умерла от ужаса, понимая какой силы удары, и что один такой мне в голову и смерть наступит мгновенно. А он продолжал колотить по бревну дробя его в щепки и орать мне в лицо, разевая отвратную пасть. Откинул меня в сторону и вытянув в недовольстве хвост ушёл на улицу.
От пережитого кошмара я осела на пол и стала переводить дух. Никогда и никто так на меня не орал. Родители меня в детстве даже не ругали, в школе у меня не было больших конфликтов, я вообще дипломат по жизни, поэтому агрессия для меня в диковинку. Не подвергалась насилию, унижению или моральному давлению. Я в этом плане жила в розовых очках. Даже сложившаяся ситуация для меня не казалась безвыходной, и раз оборотень на своё имя или кличку отреагировал, значит не всё потеряно. Отдышавшись, я осмотрелась. Ладно, гад, я сейчас прощупаю обстановку и сбегу от тебя.
В домике было две печки. Одна находилась почти посередине помещения, напоминала шведку с варочной панелью, напротив переломанная мебель вроде кухня, там же стол целый, но загруженный костями и сухой травой. Вторая печь была завалена досками и шкурами. Я с оглядкой на выход из дома, медленно подошла к ней, заглянула под мусор, а там настоящий камин, выложенный камнями. Напротив камина кровать, низкая, захламлённая ветхими вещами.
На полу у кровати валялся мой выпотрошенный рюкзак. Ароматный блеск для губ был наполовину откушен, погрызены карандаши и помада, вылизана пудра. Я быстро сложила уцелевшее добро обратно в рюкзак. Нашла свои документы. Паспорт и банковские карточки перекочевали во внутренний карман джинсовой куртки.
Лежали под ногами покорёженная алюминиевая посуда, коробки из-под продуктов питания, уцелели только железные и пару пластиковых, бумажные обёртки почти сгнили. Я обошла кругом печку-шведку, обнаружив за ней кочергу и настоящие вилы. Вилы на хорошем древке и рюкзак, я закинула на свою полку под крышей, с опаской вышла в открытую дверь.
