Быстро разрядив напряжение серией резких и размашистых движений, концовку Воронков смазал. Он завершил «танец» не подсечкой с последующим высоким прыжком (красной куропатке надоело бороться с настырным и тупым ветром, и она улетает по своим делам к чёртовой матери), а попросту припечатал невидимого противника ударом кулака сверху в лоб. Ветру такое «пофигу», а вот «доброжелатель», пожалуй, будет озадачен минут на десять.
На душе полегчало, даже озорство какое-то появилось. Ну, раз пошла такая пьянка… Сашка развернул пакет побольше, и из него с лёгким шелестом заструилось тёмно-серое плетение.
Ещё во времена работы на заводе некий работяга предложил бартер — за общечеловеческую ценность типа «две пол-литры» пообещал притащить два кило титана. Воронков согласился, рассчитывая сделать несколько лопат для знакомых дачевладельцев (на головном московском авиазаводе готовые титановые лопаты те же работяги толкали по двадцать пять рублей). Но обещанный металл оказался в виде пучка тонких трубочек, ни на что, в общем-то, не пригодных, и они долго лежали на балконе.
Значительно позже Сашке в руки попался журнал со статьёй об устройстве старинных доспехов, и он, порубив трубки на колечки, принялся плести из них кольчугу. Строго говоря, это произведение было скорее байданой: каждое колечко он ещё и подплющивал до состояния дырчатой чешуйки. Работа была нудная и однообразная, но торопиться было некуда — со временем плетение превратилось в своеобразную психотерапию. Стоило Сашке зайти в тупик с Мангустом, и однообразное размеренное рукоделье помогало расслабиться. Пальцы без суеты прилаживали звено к звену, соединяли, приваривали, а в душу снисходили спокойствие и мир, пропадало желание побиться лбом о стену в расстройстве от собственной бестолковости.
Опыта ему всё же не хватало, и полноценную «железную рубаху» он делать не рискнул. У него получилось что-то вроде узкого пончо с дыркой-воротом и двумя прямоугольными выростами, закрывающими сверху плечи и руки до локтей. На боках, под мышками и локтями лопасти кольчужного пончо соединялись мягкими ремешками. Взвесив в руках текучий доспех, он через голову накинул его на плечи, затянул шнуровку ворота и ремни. Как влитой! От пули, конечно, не защитит, а вот от какого-нибудь ножа или топора — другое дело. Или от гнусного чёрного копья…
Пол холодил пятки сквозь тонкую резину. Сашка звонко чихнул, потряс головой и вывалил на пол содержимое пакета. Выхватив из антрацитово поблёскивающей кучки наколенники с налокотниками, быстро надел их, поправил эластичные крепления, упал на диван и по очереди вогнал ступни в объятия высоких роликовых ботинок. Старый отцовский подарок, презент из-за бугра. Ещё на шнуровке, тележка с четырьмя широкими попарно расположенными колёсиками, как у скейта. Надёжная вещь. Четыре раза уже «резину» менял, а коньки всё на ходу. Привык он к ним, притёрся. А как же, тачки у него нет, а какой русский не любит быстрой езды? Всё, порядок. Сашка притопнул. Нигде не жмёт, не давит. Теперь уж точно броня крепка и ноги наши шустры. Осталось влезть в сбрую, замкнуть её понизу широким поясным ремнём, повязать буйну голову банданой, застегнуть на запястьях перчатки без пальцев, но зато с приклёпанными по тыльной стороне шипами — и всё, готов к труду и обороне. Ах, да! Минуточку, последний штрих. Остатний свёрток, вздёрнутый за хвостик, живо раскрутился, и в подставленную ладонь увесисто шлёпнулась кожаная пластина ножен. Щёлкнула кнопка стопора, и наружу поползла воронёная полоса клинка. Долго ползла. Потому что длинная. Ровно 30 см.
