— С тобой все в порядке, Арсения? — с поддельным беспокойством поинтересовался Багиров.
Он привстал с кресла.
— Она дрожит, — Зимин плотнее вцепился пальцами в мою плоть и как будто нечаянно потерся стояком о задницу.
— У тебя жар? — Эмиль Глебович приложил ладонь к моему лбу.
Я с блаженством прикрыла глаза от прикосновения прохладной руки к моей пылающей коже.
— И правду. Ты горишь, — понизив голос до проникновенного полушепота, Багиров, не отрываясь от моего лица, плавно переместил ладонь ниже, погладив по щеке. — Интересно, везде ли ты горячая?
Я распахнула глаза, поскольку его бархатистый, хриплый голос вибрировал у моих губ.
Брюнет замер в нескольких сантиметрах, с вызовом прожигая меня затяжным взглядом.
— Можем проверить. У меня есть подходящий градусник, — отвесив хамоватый комментарий, хохотнул темноволосый босс. Он поднял глаза от моего лица, подмигнув другу. — Даже два.
— Три, вообще-то, — поправил Зимин. — Барс нас не простит, если забудем про него.
Мужчины забавлялись, изводя меня.
Очередная проверка на прочность? Им было интересно, выдержу ли я домогательства? Позволю им развить события очередной дурацкой игры, устрою истерику, или вновь дам отпор?
Значимую часть своей жизни я шла на уступки ради блага других. Боялась конфликтов. Боялась споров. Боялась ругательств, обид, ссор… Отец не воспитывал меня слабачкой, однако я шла наперекор его жизненным принципам, которым он исключительно для пользы учил меня. Я подавляла в себе силу духа, смелость и собственный голос. Про таких, как я говорят: «Ходит в чьей-то тени». Я старалась влиться в чужую компанию, ни разу не попытавшись создать свою. Я не знала, способна ли на что-то подобное. Не хотела пробовать, потому что следовать за кем-то, подчиняться кому-то легче.
Чего от меня ждали боссы?
Подчинения? Непокорности?
Некрасов ясно выразил свою позицию. Он завелся, как обезумевший, когда я скрутила его за домогательства. Он жаждал соперничества.
Но как мне поступить с остальными двумя?
Я собрала крупицы воли в кулаки, стиснула зубы, потушив вспышку сексуального возбуждения о реальность. Я не буду мыслить рационально, не стану взывать мужчин к здравомыслию и совести.
Я вступлю в их игру. Изменю правила.
