— Она даст показания в суде?
— Даст.
— Мика, ты что-то недоговариваешь.
— У Мари Де ла Тур деменция, Всеволод. Диагноз официальный.
— Она что не в себе?
— Я не заметил, чтобы она запиналась или сбивалась с рассказа.
Но суд не примет её показания, ты же знаешь.
Домра вытер пот с лица.
— Кто-нибудь ещё должен был их видеть.
— Слышал, ты в отставке. Зачем тебе это?
— Ты поможешь или нет?
Повисла пауза.
— Если найду кого, обязательно позвоню.
— Спасибо.
— Только обещай не наделать глупостей.
— Не обещаю.
— Другого ответа я и не ждал.
* * *
Промокшие ботинки шваркали по грязному ковру. Деревянные двери выскакивали из стен тёмного коридора, словно крокодильи пасти. Чумазые дети орали и носились, перепрыгивая через пьяного алкаша, спавшего прямо на полу.
Домра остановился у нужной двери, постучал. В глазке мигнул свет.
— Это Всеволод Домра. Я хочу поговорить.
Никто не ответил. Он постоял немного и уже собирался уходить, как дверь вдруг открылась, притормозив на цепочке. Из квартиры на него смотрели глаза дочери.
— Вы помните меня? Я приходил к господину Померанскому.
— Я помню вас, — ответила Агния.
После недолгих раздумий она впустила его. Квартирка была небольшой, но уютной.
Агния принесла горячий чай, и они несколько минут сидели в тишине.
— На самом деле я больше не работаю в полиции. Хочу быть честным с вами и, надеюсь, вы будете со мной.
— Тогда зачем вы пришли? — Не хочу, чтобы невиновный сел в тюрьму.
В её глазах затеплилась надежда.
— Он бы никогда не тронул её.
— У вас были близкие отношения с Родионом. Я понял это сразу, когда вас увидел.
— Мы скрывали это. Никто не знал.
— Даже Олаф?
Она помотала головой.
— Родион настоял. Он боялся за меня. Не знаю почему, но мне сдаётся это как-то связано со смертью его жены.
— Это же был несчастный случай.
— Родион так не думал. Он изучал фотографии разбитой машины, собирал газетные заметки, даже нанял частного детектива, чтобы найти того человека, который выбежал на дорогу. Насколько мне известно, никого так и не нашли. Я пыталась с Родионом говорить об этом, но он сразу начинал нервничать. Он очень любил её. Я даже ревновала. Дура.
— Случалось ли что-то необычное в последнее время? Может быть ссоры с кем-то?
Она задумалась. Решила, что-то сказать, но потом замолчала.
— Что?
— Не знаю, связанно ли это…
— Говорите всё, что вспомните.
— Две недели назад они с Олафом сильно поругались.
— В чём была причина?
— Точно не знаю, я только слышала обрывки разговоров из их кабинета. Олаф настаивал на сокращении бесплатных операций из-за больших убытков. Родион, наоборот, хотел проводить их как можно больше. Говорил, СОНМ — это шанс для тех, кто отчаялся. Потом Олаф просил «дать добро» на что-то. Говорил это важно для него. Родион сказал, что, если он согласиться, случится что-то очень плохое, и отказал. Олаф хлопнул дверью, я никогда не видел его таким разъярённым.
