Мне удалось удержать смешок. Но с трудом.
— Знаешь? Я сама не понимаю, почему я это тебе рассказываю, — наливая себе еще один бокал, задумчиво произнесла девушка. — Может быть, ты и прав, как бы мне не хотелось этого признавать. И ты — самая близкая замена другу из тех, что у меня вообще есть.
А еще тебя умерла сестра. И ты явно напилась. Но этого говорить точно не слоило. Как и молчать, впрочем.
— Тебе нужно было высказаться, — ровным голосом, все еще не поворачивая головы, сказал я. — А я готов слушать.
— Слушать — твоя работа, — буднично согласись со мной Виолла, делая еще один глоток. — И какие выводы ты уже сделал, а, сыщик?
— Что быть секретным оружием угасающего Рода та еще морока.
— Это точно, — девушка слегка пошатнулась, и я помог ей сесть на край каменного бассейна. — Не стоило мне пить, — смущенно улыбнулась она. — У меня совсем не получается.
— Да вообще мало кто умеет, — усмехнулся я и, уместившись рядышком, решил поделиться с ней одной историей. — Вот мой, — я задумался, какое бы правильно выбрать слово. — Приемный отец, — наконец, определился я. — Пьет всю свою жизнь. Но после пары кружек чего-нибудь крепкого его сразу же вырубает.
— Как-то печально, — хмыкнула девушка. — Какое в этом удовольствие?
— Но, — меня самого начал потихоньку захватывать рассказ. — Стоит ему проспаться. Так он сразу бодрый как огурчик. И главное, всегда меня этим попрекает. — Я нахохлился, пытаясь изобразить тяжелый бас Сора. — «Опять напился, засранец! Тебе только дай — сразу выпивку и девок домой тащишь. Ничему у меня не научился!».
Виолла фыркнула, но вдруг на ее лице отразилась печаль.
— Мой отец совершенно другой, — разоткровенничалась она. — Он резок, суров и холоден. Но я понимаю. На его плечах судьба всего нашего Рода, — в ее голосе прозвучала гордость. — Только благодаря ему мы все еще живы.
— Мой был таким же, — спокойно ответил я, стараясь особо не углубляться в эту тему. — Бремя власти.
Мы снова замолчали.
— Знаешь. Я благодарна, — казалось, с трудом выдавила из себя слова девушка. — Что ты со мной говоришь. Мне стало немного легче.
А вот мне стало противно, и я отвернулся. Я чувствовал себя распоследней тварью, и оправдываться, что это было необъодимо для моего задания, было все труднее и труднее.
Девушка практически назвала меня своим единственным другом. А я же все это время использовал «Связь», чтобы с помощью своего желания поговорить подтолкнуть к общению и ее. Хорош друг.
