— Мне-то что об этом волноваться? — пожал плечами Дорогин. — Ну, так что еще интересного в твоей жизни, помимо зарегистрированного ствола?
— Интересного хоть отбавляй. Честно говоря, хотелось бы, чтобы его было поменьше. Мы с тобой тогда, наверное, не встретились бы, и все-таки…
— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — с пониманием кивнул Дорогин. — Ты давай, выкладывай по порядку, если еще не передумал.
— Даже не знаю, — сказал Михаил. — Скажи, это твое агентство — серьезная фирма? Какого рода делами вы занимаетесь?
— Я уже говорил, что мы не подглядываем в окна и не торгуем грязными фотографиями. Специалистов такого рода хватает и без нас. Исключи это, да еще, пожалуй, заказные убийства, и все, что останется, будет нашим огородом.
— Вплоть до проблем национальной безопасности?
— Надеюсь, это шутка, — сказал Дорогин.
— Я тоже на это надеюсь, — вздохнул Шахов. — Как и на то, что ты и твои люди умеете держать язык за зубами.
— Без этого умения в нашем бизнесе долго не продержишься, — заверил его Дорогин. — Шантажисты, как и болтуны, долго не живут.
— Твои бы слова, да богу в уши, — снова вздохнул Михаил.
Вернувшаяся официантка расставила на столе закуски, пожелала им приятного аппетита и ушла.
— Ты сказал, что у тебя мало времени, — придвигая к себе тарелку, напомнил Дорогин. — А сам ходишь вокруг да около.
Михаил кивнул, соглашаясь. Нужно было на что-то решаться. Рассказывать постороннему, в сущности, человеку то, что он собирался рассказать, было рискованно во всех отношениях. Но, с другой стороны, миг, когда все это перестанет иметь значение, был уже недалек, и Михаил буквально кожей чувствовал его приближение. Проще всего в его положении было застрелиться; возможно, это был единственный выход, но прибегнуть к нему, даже не попытавшись найти другой путь, означало бы предать жену и дочь.
— Началось с того, что у меня сгорела дача, — сказал Михаил и почувствовал облегчение, во многом сходное с тем, которое испытывает человек, успевший вовремя добежать до унитаза.
* * *
Полковник Семенов шел длинным, совершенно пустым коридором. Стук подошв о каменные плиты пола эхом отдавался под высоким сводчатым потолком. Слева тянулся бесконечный ряд узких, забранных прочными решетками и оснащенных жестяными «намордниками» окон, а справа проплывали железные двери со смотровыми глазками и прочными запорами. В руках полковник держал видеокамеру в черном матерчатом чехле. Шагавший следом прапорщик внутренних войск, вооруженный резиновой дубинкой и бренчащей связкой ключей, подозрительно косился на нее, но помалкивал, зная, что этот посетитель из тех, на кого не распространяется большинство писаных и неписаных законов.
