Аламеда ещё раз взглянула на своё отражение в воде и, с отвращением отвернувшись, крепко сжала в ладони висевший на шее коготь леопарда в железном ободе – древний амулет, перешедший к ней от Ваби. Если бы могла отомстить – то никого бы не пощадила… Но не бывать этому. Одна надежда на смерть. И тогда, возможно, её дух вернётся в родной лес, и она воссоединится, наконец, с Роутегом.
– Килайя, Килайя, – вдруг зазвенел издалека знакомый голос. Тощий мальчуган бежал к ней по болотным кочкам, высоко поднимая острые коленки. – Ты что тут сидишь? Мы поплыли.
Детвора прозвала Аламеду Килайя – «светловолосая» на одном из наречий их народа. Аламеда уже и не злилась, хотя ненавидела это имя. У прежней Аламеды волосы были чёрные, как ночь, и длинные, как отрез шёлка. А эту солому цвета выгоревшей на солнце земли, которая теперь топорщилась во все стороны от влажности, она видеть не могла.
– Вставай, – потребовал мальчишка, уперев руки в боки. Круглые оттопыренные уши смешно проглядывали через взъерошенные, остриженные по плечи волосы. Глаза, тёмные и цепкие, терпеливо ждали. Этот упрямый взгляд кого хочешь на ноги поднимет.
Ну почему они послали за ней Лони? Любому другому она сказала бы, что не поплывёт с ними и останется здесь, в одиночестве дожидаться смерти. Даже Ните. Но этот десятилетний мальчуган привязался к Аламеде больше, чем кто бы то ни было. Круглый сирота, он относился к ней, как к старшей сестре, а порой, наверное, как к матери. Она рассказывала ему сказки своего племени и мастерила из соломы животных, живших в её родном лесу: ягуаров, обезьян и черепах, – а для Лони все они были дивными волшебными существами. Нехотя Аламеда привязывалась к парнишке. Возможно, оттого что, как и он, чувствовала себя сиротливо в этом чужом мире.
– Вставай же, – Лони потянул её за руку.
Она нехотя поднялась.
– Иди за мной, след в след, а то опять провалишься, как в прошлый раз, – сказал Лони, оглянувшись.
Аламеда улыбнулась, смотря на чёрный взъерошенный затылок. Смешной он, этот Лони. Заботится. Правда, однажды она действительно провалилась в болото, перепутав с кочкой торчащую из воды макушку лупоглазой вьельзевуллы. Давно это было. Теперь-то Аламеда с полувзгляда узнает поросший мхом панцирь болотного чудовища. Жуткая страхолюдина эта вьельзевулла, что-то среднее между огромной жабой и морским чёртом. Ладно ребятня тогда вовремя подоспела и заточенными палками спровадила лупоглазую. Аламеда насилу выбралась. А вот старому Ясу не повезло. Дальше носа не видит ничего, наступил страшиле на макушку – она его скинула и руку по локоть отгрызла. Спасибо, что жив остался. Да, в Лакосе только так. Либо мы их, либо они нас – закон выживания.
