– Нет. Теперь её ведёт доктор Арольд, – коротко ответил я и затолкал письмо во внутренний карман пиджака. – Нужно возвращаться. Кажется, надвигается гроза.
Больше он ничего не спросил, вероятно, из-за природной тактичности. Хотя сплетни про меня и Лиз наверняка не обошли его стороной.
Я заперся в своём кабинете. Утренние сеансы были завершены, стрелки часов показывали 11–00 – время Лиз. Но она не придёт. Запечатанный конверт лежал передо мной. На лицевой стороне её почерком было аккуратно выведено: «Доктору Ланнэ лично в руки». Это «лично в руки» немного тревожило меня. Оно звучало как-то чересчур официально. Конечно, я не ожидал прочитать там ничего из разряда «от любящей Лиз», но всё же это «лично в руки» придавало записке излишнюю официальность.
Я распечатал конверт и аккуратно развернул письмо, пытаясь уловить её аромат. Взгляд заскользил по строкам:
Доктор Ланнэ, прошла уже неделя, как меня перевели в новый корпус. Под дверьми постоянно дежурит медсестра, словно я из буйных. Ходит за мной попятам, как привязанная. На прогулку – с ней, в столовую – с ней. Шагу не даёт ступить. Целую неделю я прождала от Вас объяснений, пока не выяснила, что, оказывается, Вы больше не занимаетесь мной и передали меня заведующему. Мне бы очень хотелось знать, чем Вы руководствовались, принимая такое решение.
Доктор Арольд утверждает, что моя болезнь прогрессирует, и мне требуется более серьёзное лечение. Я и сама это понимаю. Приступы участились, и после них я чувствую себя совершенно опустошённой, будто потихоньку покидаю собственное тело… Знаете ли Вы, доктор, каково это, понимать, что уходишь? Не знаете и не можете знать, да Вам и не интересно.
Теперь я вполне осознаю – Вы никогда не говорили мне всей правды о моей болезни. Очень жаль, потому что я Вам верила. Конечно, это Ваше решение и Ваше право отказаться от дальнейших попыток вылечить меня, однако я всё же ждала, что Вы хотя бы удосужитесь лично передать мне свои мотивации. Видимо, я опять ошиблась…
Всего Вам доброго, доктор.
Лиз Родрик.
Рука с письмом упала на стол, я схватил стоявший рядом стакан и со всей злости швырнул его в стену. Осколки брызнули во все стороны. Я вскочил с кресла и решительно направился к двери, уже представляя, с каким удовольствием врежу по лысому, в коричневых пятнах, черепу. Как он посмел, этот чёртов старикашка. Он всё вывернул так, будто я сам отказался от Лиз, и теперь она думает, что я предал её.
