– Безразличие… – вдруг произнёс кто-то, и я вздрогнул, уставившись на Лиз.
– Опустошенность, – опять донеслись из её гортани посторонние звуки – говорила не она.
На секунду я потерял дар речи. Этот голос… Кажется, я улавливал его во время приступов Лиз, но никогда не слышал так чётко.
– Опустошенность? – переспросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно ровнее.
– А что ещё чувствовать человеку, который знает, что скоро умрёт… что он уже мёртв… – опять сказала не Лиз.
Я молчал, лихорадочно пытаясь понять, что происходит. На приступ это не походило, но я точно знал, что говорю с кем угодно, но только не с Лиз.
– Как твоё имя? – спросил я.
– Аламеда, – ответил голос.
– Аламеда?
Кто такая Аламеда? Лиз никогда не упоминала о ней… Неужели у моей пациентки какая-то скрытая диссоциация личности? Я судорожно подбирал подходящие диагнозы. Второе Я?
– Да, меня зовут Аламеда, – повторила та, что пряталась в обличии Лиз.
– Ты знакома с Лиз?
– Лиз… Да, я помню Лиз… – сказал мне чужой голос, но прозвучало это с жесточайшей ненавистью. – По её вине я умерла…
Я быстро соображал. Дальше идти было слишком опасно, нужно выводить Лиз из гипноза, связываться с её отцом и трясти из него правду. Чёрт бы его побрал!
Внезапно её тело вздрогнуло. Судорогой свело до того спокойное лицо. Грудь резко изогнулась дугой, как от толчка в спину. Моя пациентка вскрикнула, но я облегчённо выдохнул: это снова была Лиз.
– Лиз, слушай меня внимательно. Я доктор Ланнэ. Ты всё ещё под защитой леса, ты в полной безопасности. Сейчас я сосчитаю до пяти, и ты проснёшься.
– Я не Лиз, я не Лиз! – снова зашептал с остервенением чужой голос. – Будьте вы все прокляты!
Очередной толчок – и опять крик Лиз.
– Лиз, я доктор Ланнэ, ты в клинике «Голубой Лес», я сосчитаю до пяти, и ты проснёшься. Один, два, три, четыре, пять – проснуться.
Лиз распахнула веки. Её прекрасные глаза остановились на мне.
– Доктор Ланнэ… Что с вами? – проговорила она с тревогой всматриваясь в моё лицо.
Наверное, в эту минуту у меня был взгляд безумца. Во всяком случае, Лиз смотрела с большим беспокойством.
– Как всё прошло? – опять спросила она. – Я совсем ничего не помню.
– Х-хорошо, – сказал я, возвращая себе самообладание. – Как ты себя чувствуешь?
– Не знаю… немного странно, – еле шевеля губами, ответила она, и тут глаза её вдруг закатились, грудь снова вздрогнула, и у Лиз начался настоящий приступ, а я, проклиная себя на чём свет стоит, подхватил её скованное судорогой тело и помчался в клинику.
