– Опять убегаешь? Тебя не поймать, – сказал он, улыбнувшись открыто, как делал всегда. С волос стекала вода, капли блестели на смуглой груди с татуировкой дорея.
– Ты разве не будешь есть? – спросила Аламеда, невольно ускоряя шаг, словно пытаясь убежать от него.
– После. Дам другим пообедать и перехвачу, что останется.
– А если не останется? – несмело улыбнулась Аламеда.
– Тогда тебе придётся нести ещё, – засмеялся Арэнк. – Они и это съедят. Никто так не готовит побеги папоротника, как ты – есть не переесть.
Аламеде показалось, что она слышит Роутэга, теми же словами он хвалил своё любимое блюдо – рахисы папоротника с печёной рыбой. Улыбка снова исчезла с её лица.
– Пойдём к озеру, – вдруг сказал Арэнк, когда она завернула на тропу, ведущую к поселку, – я хочу показать тебе кое-что.
Тут она заметила в его руках знакомый свёрток, тот самый, что однажды нашла Муна в хижине на дереве.
– Мне? – неуверенно переспросила Аламеда, и странное предчувствие шевельнулось внутри.
– Я хочу, чтобы мы узнали друг друга получше. Строительство лодки так поглотило меня, что даже не оставило времени на простой разговор.
В молчании они дошли до Голубой Чаши. Аламеда всю дорогу смотрела себе под ноги, на мягкий травянистый ковёр, и не знала, что ждать от предстоящего разговора. Искренность Арэнка, его прямизна сбивали её с толку.
Он усадил Аламеду на прибрежные камни, в густой тени Опахалового стебля.
– Я знал, что ты придёшь сегодня, и специально прихватил с собой это, – он положил на камень между ними свой свёрток. Аламеда помнила, что было в нём, но виду не подала. – Здесь вся моя жизнь, весь я, всё самое дорогое, что осталось от моих корней.
Арэнк развернул свёрток и достал ножны. Только теперь Аламеда заметила – каждое из трёх отделений отличалось друг от друга по форме и размеру.
– Подарок отца на день моего посвящения в мужчины. Эти древние кинжалы передавались в нашей семье из поколения в поколение. Их изготовили в те времена, когда в Лакосе ещё жили говорящие с духами. В это оружие вложена настоящая колдовская сила. Возьми один из них, ты должна почувствовать её, – с этими словами Арэнк потянул за центральную рукоятку – тот самый кинжал, который доставала Муна.
Аламеда приняла его, в её узкой ладони клинок казался огромным. Гладкая сталь блеснула под солнечными лучами, сквозившими в прорехи меж широких листьев. В этом блике почудилось, будто высеченный на рукояти дорей взмахнул крыльями. Но самым странным оказалось другое… Едва холодное лезвие коснулось кожи, Аламеда вдруг почувствовала, что оружие изучает её – словно выискивает в ней слабое место. Вздрогнув, она поспешила передать его хозяину.
