Макс часто говорил Кире – и ей это очень льстило, что ее выгодно отличает от других девушек способность отдаться моменту, забыв о прическе, смятой простыне, свете лампы, навязчиво бьющем в глаз, о том, каким ракурсом выгоднее смотреться. В этот раз Кира тоже отключилась: почувствовав острое, почти болезненное, непереносимое удовольствие, она выкинула из головы обстоятельства и отдалась ласкам этого, по сути, чужого, неизвестного ей мужчины. Отметив, конечно, что он все делал для нее, увидев его возбуждение и про себя поблагодарив, что не перешел к большему.
Когда Давид отступил, а Кира перевела дыхание, они снова уселись рядом. И это теперь были два других человека – с другими чувствами, мыслями и отношением друг к другу. Давид поцеловал ее в лоб, в шею и отпустил. Захлопнув дверь, Кира уже не оглядывалась по сторонам. Ей почему-то было все равно.
«Кира, дорогая, надень завтра что-нибудь посексуальнее. Хочется хотя бы постоять рядом с красоткой, а то сборище седовласых мужчин меня изрядно достало», – смска застала ее врасплох, за ужином, который Кира поглощала автоматически, не ощущая вкуса. После прочтения она вновь перевела взгляд в окно. Там ничего не было видно – синяя темнота в белой раме. Даже звезды куда-то попрятались, хотя небо было безоблачным. Но Кира упорно продолжала вглядываться в эту чернь – окно служило холстом для воображения, и вот теперь этот экран ожиданий наполнился образами: Кира в платье с открытой спиной, в руке бокал шампанского. Волосы убраны, чтобы еще больше оголить шею и плечи. Шутки, разговоры, музыка… Тихо подошедший сзади Давид, едва касаясь, проводит пальцем от ямочки на шее – там, где начинает расти нежный пушок волос, переходящих в кудрявую гриву, – и вниз, до самого конца выреза, заканчивающегося слишком смело и слишком низко, ниже талии. Проводит быстро, легко, незаметно для других. Волна дрожи поднимается обратно – снизу вверх, и заставляет Киру сладострастно повести плечами… Все – холст отключен, фигуры стерты, и окно опять стало черной бездной. Кира недовольно сдвинула брови, ругая себя и за тот поцелуй, и за происшедшее сегодня.
Еще в самом начале учебы в университете она дала себе слово: никаких интрижек с однокурсниками и коллегами по работе. Личного опыта у нее тогда не было, но ей не нравилось слушать рассказы подруг о конфузах одногруппников в постели, а потом как ни в чем не бывало смотреть им в глаза, думая при этом про их невставший член. Тогда же она дала себе клятву, что ни разу не заплачет из-за парня, правда, с Максом это обещание было нарушено уже сотни раз. Зато первое еще в силе, вернее, Кира держалась за него. «Ничего хорошего из этого не выйдет», – твердо сказала она себе и перестала мысленно выбирать откровенное платье.
