– Кира?!
Она вздрогнула от неожиданности и отчетливо почувствовала, как кровь хлынула по венам к ногам. У пустой стойки ресепшн стоял Гринберг.
– Ой, извините, пожалуйста. Я думала, здесь больше никого нет.
– И правильно думали. Никого.
– В смысле…
– Ну ладно. Вы-то здесь чем занимаетесь? Поете???
– Да вот, осталась кое-что доделать, – извиняющимся тоном пролепетала Кира.
– Ясно. Доброго вечера! – и уже на ходу добавил: – Обычно тут никто никогда не остается.
– Ну да, но… Вам тоже хорошего вечера!
Кира вернулась в кабинет и не смогла объяснить себе свою нервозность, взявшуюся из ниоткуда. Трое сотрудников, которые все еще шуршали по кабинетам, ее никак не волновали, словно не существовали, но через четыре стены от нее сидел Гринберг, и она ощущала энергию его присутствия. Ей стало не по себе, она быстро собралась и вышла.
На улице было чудесно. Лондон удивлял сухой погодой и свежим воздухом. Казалось, где-то поблизости скосили целое поле весенней травы. Кира медленно побрела к себе и намеренно выбрала не самый короткий путь. В наушниках Мина Мадзини извергала из себя голос нечеловеческой тональности. Она не пела, а именно отпускала звуки, как птицелов, открывающий дверцу клетки, набитой птицами. И они, обезумевшие от глотка свободы, стремглав вырывались и летели что есть силы в разные стороны, лишь бы подальше, повыше. Но вскоре Кира устала от этой перегруженности надрывной итальянской романтикой. Наверное, потому, что романтики в ее жизни сейчас не было и в помине. Она вновь погрузилась в звуки города: шум транспорта, обрывки разговоров – естественно, про давнее отсутствие дождя весной. С одной стороны, это сильно отвлекало от размышлений, с другой – она погрузилась в своеобразный транс, где сплелись амбиции, альтруизм и страх, и ни одно из трех никак не хотело ограничивать свое присутствие. Альтруизм был самой понятной движущей силой. Его не требовалось объяснять или оправдывать. Но он был и самым блеклым, проигрывающим по силе остальным. Кира подумала, что именно в этом крылась не только ее неудовлетворенность, но и беды всего мира. Получалось, ключ вселенского счастья – это всего лишь понизить градус личных амбиций в пользу альтруизма.
Кира ускорила шаг. Ей стало казаться, что она приближается к разгадке какого-то секрета и нужно поторопиться. Как археолог, который годами корпит над небольшим клочком земли, счищая по песчинке культурные слои в поисках древностей, так и Кира, казалось, отметает пыль ненужных мыслей, приближаясь к разгадке. В первую очередь, разгадки себя. Она практически бежала, маневрируя между прохожими, как гоночный болид в компьютерной игре, – в конце партии ее ждал волшебный кубок, горящий в воздухе и переливающийся яркими искрами.
