– Сильно прошёлся?
– Один раз, на самом деле, но, вообще, обидно!
– Ещё бы… – можно только представить, как Суздалеву было обидно, когда его тёплое, хлебное место покачнулось из-за выкрутасов родной дочери.
– Сначала он меня замуж грозился выдать, потом в Лондон отправить, потом сказал, что Петухова ему жаль, а в Лондоне я, чего доброго, в оппозицию подамся, как жертва режима. Тогда Валентина сказала, что мне пора учиться самостоятельности. В Москву, конечно, не пустили, а Питер – то, что надо. По мнению папы с Валентиной. Так что, я тут учусь самостоятельности… Вот, сижу, салатик ем, дорадо с базиликом, почти, как в Лондоне. Ты, кстати, не из оппозиции?
– Нет, – Игорь засмеялся.
– Какая жаль!
Потом они гуляли. Вечер был тёплый, ночь опустилась такая же, летняя, почти белая. Светло-серой завесой небо прикрылось на пару незначительных часов, скоро небо стало светло-голубым, почти прозрачным. А воздух, тёплый, почти недвижимый, передавал задержавшееся волшебство лета.
Они забрели на набережную Фонтанки и прошли до Михайловского замка, по пути Игорь рассказывал городские легенды, щедро сдабривая историческими фактами, подтверждая архитектурными изысками и совсем простыми, так называемыми, «доходными» домами.
Добрались до Невы, полюбовавшись на Летний сад. Вернее, любовалась Лера, а Игорь говорил, что до реставрации сад был красивее, а уж главная аллея и вовсе потеряла своё очарование. На Дворцовой площади, у фонтана рядом с Эрмитажем играли музыканты. Кто-то попсу, вокруг подтанцовывала и подпевала молодёжь, чуть поодаль устроились рок-музыканты, прохожих останавливал патлатый парень. Размахивая чёрной шляпой, он зазывал на импровизированный концерт. А ещё, в стороне от шума, худенький парнишка играл на скрипочке. Звуки почти не были слышны, но люди подходили и щедро сыпали бумажные купюры в коробку.
Вовсю трудились художники. Кто-то рисовал портреты, а где-то вырисовывали баллонами с красками футуристические и космические пейзажи, тут же выставляя их на продажу. И торговали, торговали, торговали. Всем и вся. Ручки, шапки-ушанки, кружки и сувенирные тарелки, поездки в карете.
Город – живой, дышащий, не верящий своему счастью – по летнему тёплой погоде в сентябре, – существовал по своим законам, раздавая счастье просто так. Ему, городу, вовсе не жалко. Бери, впитывай, храни и помни!
Рука Игоря опустилась на талию Леры, обосновалась там. Они шли нога в ногу, меряя шагами брусчатку Дворцовой площади, ступени Конногвардейского манежа со скульптурами Диоскуров и одноимённый бульвар. Галерную улицу, будто застрявшую меж веков – узкую, покрытую брусчаткой, с потрёпанными фасадами домов и великолепной аркой на просторную Сенатскую площадь, Медного всадника и гладь Невы.
