А еще, помимо самокопаний, я думала о Диве. С его уходом навалилась тоска. И сколько бы ни гнала эти мысли прочь: ведь друг другу мы никто и вряд ли у нас есть будущее; но ничего не могла с собой поделать. Видимо это и подтолкнуло меня к идее не просто посочувствовать, а именно заманить к себе Тинку, в надежде, что это рыжеволосое солнышко сумеет развеять мою грусть, заняв опустевшее место в душе. И из-за Дива же я отгоняла прочь думы о возвращении в отчий особняк. Ведь он обещал вернуться.
Глупо. Неразумно для тридцатилетней женщины, но…
– Алиса, покажи мне Дива, – попросила я.
Гаджет послушно замерцал, проецируя на донышке покрытые рябью картинки из чужой жизни. И в этой жизни места мне явно не было: мужчина стоял в центре огромного зала, в окружении таких же, явно благородного происхождения, и о чем-то, оживленно жестикулируя, спорил.
Я отложила блюдечко. Стало еще тоскливее. Подсознательно надеялась увидеть, как он тоскливо всматривается вдаль, думая обо мне. Ну или что-то в таком роде; но увы, ему не до глупостей.
Ужинала в угрюмом молчании, чем явно смущала свою гостью. Девушка робко поинтересовалась: может ли чем-то помочь? Я в ответ вздохнула, не желая озвучивать истинных причин своего расстройства и, не придумав ничего лучше, ответила:
– Вряд ли, Мика убежала, а у меня еще не все Тыблочки заговорены. Боюсь не успеть.
– Я одену на ночь кулон! – решительно выпалила Тинка, но тут же, словно чем-то осененная, поникла и едва слышно добавила: – Хотя, толку-то?
– В смысле, – не поняла я, гадая, что ее так внезапно расстроило.
– Фамильяра у меня нет, и даже если кулон сработает – помочь не смогу, – вздохнула она.
Вот же, блин! Выходит, я только что сама все испортила.
– Мика не обязательно должна быть рядом, чтобы я ворожила, – грустно улыбаюсь, а у Тинки глаза как блюдца становятся. – Наверное, благодаря этому амулету. Но когда она рядом, все как-то быстрее получается. Я думала, сделать все еще сегодня и завтра пойти с тобой погулять, а она убежала, и если не вернется, то до самого прилета ведьм придется с заказом ковыряться.
– Странные силы в тебе пробудились, – тихо пробормотала девочка, а я напряглась невольно от ее прозорливости, вдруг она заметила, что и ворожу не так как остальные. – Может и не пропадут после шабаша? – сбила с мысли она.
– А может и вовсе исчезнут навсегда, – едва слышно отозвалась я, впервые озвучив то, что упорно крутилось на краю сознания с того момента, как услышала об этом неприятном нюансе вступления в ведьмовское общество.
