Потом ведь я его забуду. Мы перестанем видеться, перестанем быть друг для друга значимыми людьми. У него будет другая, у меня – другой. И сейчас вроде как это кажется таким правильным, но… Но в данную конкретную секунду Даня всё ещё рядом. Я не могу вот так просто вырвать любовь к нему из своего сердца, хотя должна. Так стоит ли распинать себя за то, что просто сижу и как дура смотрю на его профиль?
– Марк нормально развивается. Иногда мне кажется, что даже слишком.
Он горько усмехается, снимает одну руку с руля и, заведя за голову, растирает затылок. А потом произносит то, что пригвождает меня к месту.
– Порой чудится, что вы с ним похожи. Он что-то скажет и это сбывается.
– СТОП!
Я выкрикиваю это слово внезапно даже для самой себя. Начинаю судорожно отстёгивать ремень, дёргаю ручку дверцы, которая, слава всем богам, заперта.
– Стой, Верниковский! Иначе я за себя не ручаюсь.
Даня жмёт по тормозам и останавливается на обочине. Смотрит на меня расширившимися глазами.
– Прости… прости, – шепчет сбивчиво. – Я не подумал…
Всё же совладав с ручкой, я буквально вываливаюсь из машины и начинаю делать жадные глотки воздуха ртом.
Муж оказывается рядом во мгновение ока. На его лице – тревога, оторопь, сожаление.
– Больше никаких рассказов… хорошо? – хрипло прошу я.
Да, я сама была инициатором, но не просчитала того, куда может свернуть этот разговор. И совсем не готова смириться с тем, что подробности параллельной жизни мужа могут всплывать и всплывать. И не готова буду к смирению в этом плане.
– Прости. Больше ни слова не скажу. Обещаю.
Смотрю на лицо Верниковского, на нём тревога – только понять не могу, за меня, или за нажитого на стороне сына. Да и важно ли это?
– Хорошо.
Я вновь устраиваюсь в машине и впиваюсь пальцами в телефон. Думает ли Даня о том, что будет после того, как Марк вернётся к нему? Размышляет ли над деталями нашего развода? Я не знаю, да и сейчас спросить об этом – равносильно добровольному погружению в тот ад, в котором и так нахожусь с головой. Поэтому весь следующий путь мы проделываем в молчании.
Даниил просто садится на место водителя, быстро бросает на меня взгляд и едет дальше. И хоть мелкая дрожь от того, что совсем скоро мы доберёмся до Первомайского и мне придётся лицом к лицу встретиться с тем, к чему я совсем не готова, охватывает моё тело, я знаю одно. Добровольно взошла на этот эшафот, стоя на котором сама себе кажусь такой уязвимой, будто разделась на глазах у толпы. И самой мне с этим бороться. Никто за меня этого не сделает.
