О боже, вот оно. Вот почему она позвонила.
— Ты можешь вернуться домой.
Я съежилась.
— Мы договорились на год.
— Твой кандидат победил в предвыборном голосовании. Скорее всего он не нуждается в твоей помощи уже, его и так изберут. Он — фаворит, имеет все шансы на победу.
На самом деле, это было далеко от истины, мне стало даже физически не по себе. Но мою мать это совсем не волновало.
— Я не могу оставить свою работу. Я нужна здесь до ноября.
— Ты реально так думаешь? — спросила мама. — Нужна?
— Да, — выдавила я.
— Я знаю, что ты так думаешь, дорогая. Но это не совсем неправда. Любой может занять твое место в этой предвыборной кампании, результат всегда такой же. Ты — хомяк в колесе гигантской машины. — В голосе моей матери не было никаких эмоций. Все было отрепетировано. Настоящий робот. — А здесь ты сможешь многое изменить. Неужели ты не понимаешь, что на самом деле важнее, Ларкин? Тебя растили, чтобы ты возглавила эту компанию. Вот где ты, действительно, нужна.
Что-то треснуло во мне от ее слов. У меня задрожали руки, перехватило горло. На глаза навернулись слезы. Этого не должно было случиться. Мне обещали год. Целый год без давления от них, от моих родителей. Год, свободный от их ожиданий, без запихивания их компаний мне в глотку. Чертовый бизнес. Это было единственное, что их волновало. Только не я. Не их единственная дочь.
Я не могла дышать. Мысли путались. Все казалось далеким и мертвенно тихим, будто я попала в аэродинамическую трубу.
Что бы еще ни говорила моя мать, я не слышала ни слова. Впрочем, это не имело значения. Я не собиралась возвращаться в Нью-Йорк. Мы договорились на год. И я собиралась воспользоваться своим годом по полной.
Но я не могла подавить нарастающую панику. Хотя понимала, что это неразумно. Это же была моя мать. Вот какой она была. Она правила жесткой рукой и не столько направляла, сколько заставляла людей плясать под ее дудку. В этом не было для меня ничего нового.
Все это было настолько бессмысленно. Особенно, когда меня захватил приступ паники. Я не знала, было ли это из-за недостатка сна, долгих часов, постоянного давления успеть в срок и сделать все на высоте. А может, потому что я скрывала ото всех, кем была на самом деле. А может все вместе, но как бы то ни было паника ударила меня, как два на четыре в грудь.
Я повесила трубку. Я даже не поняла, как это сделала. Но я не могла вдохнуть воздуха полной грудью. Я сидела на траве во дворе кампуса, глядя на озеро, и тяжело дышала. Воздух вокруг... но такое впечатление, словно мне перекрыли кислород.
