И как бы в предзнаменование, сколько ни было раненых — все они умерли. Но что же нас удивляет, если из-за одного злодеяния сыновей Пелопа солнце скрылось и перестало светить над городом Аргосом[534]. А ведь между чешскими соседними городами[535] совершены были еще худшие злодеяния. Известно, что во время внутренней войны происходят гораздо более жестокие дела, когда сын идет войной на отца, а отец вызывает на поединок сына; один вызывает на бой брата, а другой вяжет брата, как будто он схватил врага, и отнимает у него все; один убивает своего родственника, а другой умерщвляет друга, как врага; повсюду творятся гнусные дела и свершаются бесчеловечные преступления. О, Иисусе, преблагий господи! Сколь терпелив ты по отношению к человеку, как терпеливо выжидаешь ты той поры, когда уже никого не надо будет карать за его поступки.
Между тем князь Владислав уже давно послал комитов Германа и Сезему к королю Генриху, который в то время как раз праздновал рождество в городе Бамберге. Пообещав [королю] 500 гривен серебром[536], [Владислав] обратился к нему с покорной просьбой: он просил, чтобы король соизволил сам или через своих послов вернуть ему княжество, отнятое у него братом Борживоем по подстрекательству Вигберта. Король, хотя и был в то время очень разгневай на Вигберта, однако воспылал страстью к обещанным деньгам. Он немедленно созвал войско и в начале 1110 года от рождества Христова, 1 января, вторгся в Чехию. Выслав вперед двух своих маркграфов — Дюпольда и Беренгара; король поручил им известить Борживоя, чтобы по заключении мира Борживой, его брат Владислав, епископ Герман и сын Вигберта, а равным образом и другие старейшие Чехии прибыли к нему в подворье епископа, в деревню Рокицаны. Как только они по приказу короля туда прибыли, и Борживой и сын Вигберта без всякого разбирательства были схвачены. Что до епископа, то его дело было признано правым, поскольку рука короля была смазана золотом. После этого, по приказу князя Владислава, одних из сторонников Борживоя лишили зрения и состояния, а других — только имущества. Остальные, кому удалось уйти от этого бедствия, бежали в Польшу к Собеславу[537], сыну короля [Вратислава]. Среди [упомянутых ранее] схваченным оказался Ян, о котором говорилось выше, сын Честа из рода Вршовцев[538]. По приказу Вацека ему выкололи глаза и отрезали нос. Во время того же мятежа схвачен был также Прживитан[539], которого считали за старшего в городе Праге; ему на спину привязали большую паршивую собаку, напоенную вчерашним испорченным хмелем, и, схватив за бороду, трижды провели вокруг торга, а собака тем временем заливалась лаем и пачкала своего носильщика
