Эне. Однако ж противник ваш сим почтением пренебрег.
Фенест. Увы, это так. Секретарь господина маркиза[506] недаром толковал мне о том, что государственные дела – не чета военным. Мы явились туда, чтобы вести переговоры, а ведь некоторым торопыгам сейчас вынь да положь то, за чем пришли, когда, напротив, следовало действовать потихоньку да полегоньку, – ведь в таких делах надобна оглядка.
Божё. Оглядка!.. Тому нужна оглядка, кто любит ездить гладко.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О занятиях Фенеста. Кое-что о путешествии в Италию
Эне. Итак, господин барон, вы поведали нам о трех поражениях – на мосту Сей, при Вальтелине и в Сен-Пьере; однако между поражениями случались ведь и войны, на что же тогда употребляли вы вашу решимость?
Фенест. Я было пристроился к господину герцогу д’Агарану[507] и даже готов был сопровождать его в Италию, но он оставил меня в Дофинэ под тем предлогом, что не может взять с собою по причине одного моего недостатка – у меня, мол, ноги воняют. Но я-то сразу смекнул, что это просто отговорка, а жаль – придись я ему по сердцу, увидел бы Рим и Лоретто[508]. Не желаете ли, я покажу вам сатиру на такое путешествие?
Эне. Нет, благодарю, оставим эту тему, так оно лучше будет.
Фенест. Уж как я подмазывался к герцогу во все время этих двух войн[509], где мы хорошенько потрепали господ гугенотов! Там мы отыгрались за все их оскорбления, позабавились вволю, разоряя их виноградники, и знатные господа, замечу вам, не отставали в этих проделках от простых солдат, а то и пуще их усердствовали.
Божё. Вот видите, как переменились нравы! Я служил в старой армии, и, прикажи нам военачальники совершить эдакое, мы бы мигом взбунтовались и ответили им: «Ищите дураков в другом месте!»
Фенест. О, уверяю вам, среди наших также нашлись храбрецы, ответившие дерзким отказом, но им пригрозили виселицей, а пример других дворян живо сбил с них спесь.
Божё. Спесь?! Я бы сказал, что те, кто побрезговал марать руки такими делами, заслужили рыцарскую славу.
Фенест. А это что за слава такая?
Эне. Божё прав. Существует три вида славы – божественная, рыцарская и лакейская. О божественной славе мы здесь рассуждать не станем, не о ней наша беседа. Вторая – это та, что способна parcere subjectis, et debellare super-bos[510]; и, наконец, лакейскою называю я низкую спесь, жеманство продажной душонки, пристрастие к модным тряпкам и прочей подобной дряни.
Божё. Ха! Сударь, вы забыли упомянуть la glori Bernat
