Шагая домой, я так и не смогла найти своим поступкам достойного оправдания. После разговора с «Козлом Андреевичем» я отправила Глебу только два слова «я пропала». И пока ответа от него не дождалась. А сейчас единственное, о чем я думала, так это о том, что написал мне Глеб в последнем сообщении.
Я тебя в беде не брошу.
Иногда так хочется, чтобы кто-то сказал тебе эти слова. А потом повторил еще раз. И еще, и еще…
Дома я больше не смогла сдерживаться и от всего этого нервного напряжения просто расплакалась. Как ребенок, шмыгая носом и вытирая руками слезы с щек. Забравшись на кровать, я устроилась в углу и, подтянув к себе ноги, опустила на колени голову, продолжая лить слезы. Где-то в прихожей зазвонил телефон. Я бы так и продолжала бы себя жалеть, обнимая колени, если бы не вспомнила снова о тех словах Глеба.
Я тебя в беде не брошу.
Сорвавшись с места, я с досадой поняла, что опоздала. Вызов уже прервали. Сразу после него, как только я взяла смартфон в руку, пришло сообщение.
От него.
«Я не вовремя? Можешь говорить?»
«Могу» — ответила я и вместе с телефоном пошла в комнату. Когда я снова забралась на кровать, пришел ответ.
«А петь?»
— Петь? — прохрипела я вслух, не понимая написанного. И тут же телефон зазвонил, высвечивая на экране имя — Глеб.
Я ответила на вызов, поднесла трубку к уху и, несколько секунд послушав тишину на другом конце, тихо проговорила:
— Да?
И вместо ответа вдруг послышались переливы гитарных аккордов. Услышав их, я поняла, что сейчас снова расплачусь. Он спрашивал меня, смогу ли я петь. Смогу, наверное… Но спела я лишь первую строчку той песни, которую он играл.
— Забери… меня к себе…
========== Глава 5. ==========
Иногда, когда ты переступаешь за черту тех рамок, что устанавливает социум или же ты сама, то ты никак не можешь отделаться от навязчивого чувства волнения. Чувство это терзает тебя только от того, что ты понимаешь: ты показала свою слабость, себя настоящую, без всяких социальных масок, которые мы вынуждены носить каждый день.
А еще становилось немного не по себе от выбора песни, которую мой друг (почему-то теперь мне отчаянно хотелось его так называть) решил сыграть мне. Теперь мне стало ясно: он прекрасно знал, что я там была. Он знал, что я приходила на набережную. И, возможно, он даже общался со мной? Может быть, он был одним из тех ребят, что пели в большой комнате? А что если это… Андрей?
Я тяжело вздохнула, не только потому, что такое предположение казалось мне отчаянно глупым, но и потому, что мне бы не хотелось, чтобы Глебом оказался именно Андрей. Просто где-то в глубине души я понимала, это не может быть он. Сколько раз я получала сообщения от Глеба в присутствии Андрея…
