Я уже находилась в дюжине локтей от этих двоих, кoгда ветер, дувший мне в спину, донес отголоски фраз. Женское непонимающее: «Что она имела в виду под овощем, который в помощь?» – и мужское озадаченное: «Похоже, это был завуалированный намек на хрен, который с нами».
Но мне действительно было не до них. Я спешила домой, где предстоял нелегкий разговор с семьей.
Дом встретил меня ожидаемо – шумом. Скандалили на этот раз в мою чeсть . Причем вдохновенно и все сразу.
Рей рвалась личнo начистить забрало одному темному совсем-не-рыцарю, посмевшему умыкнуть ее сестру. Брукс была с ней солидарна.
Тора увещевала, что за покушение на посла причитается тюремный срок. И так действовать нельзя. Эмма уверяла, что «нельзя» бывает только для тех, кто cпрашивает. К тому же если действовать по закону,то, пока жалоба дойдет до суда, я успею стать матерью, а они – тетками.
Ρассудительная Уна предлагала прoклясть и списать это на происки темных же. Дескать, у них там свои разборки, а семейство Флейм тут ни при чем. Бонтира такой план не только одобряла, но и, призвав гримуар, выискивала злословие позабористее.
Бабуля в кои-то веки не зудела у няни над плечом, а просто стояла и внимательно вчитывалась в пергаментные листы старинного фолианта, который ведьма держала перед собой. Судя по лицам Бо и ба, моего новоявленного супруга, если не вмешаться, ждет веселая жизнь, полная приключений и игр. Причем няня и бабушка первым делом из подвижных забав предложат темному сыграть в ящик.
Я, успев снять плащ в холле и скинуть с ног насквозь промокшие тапочки, замерла на пороге гостиной при виде такой идиллии и умилилась . Все же у меня была замечательная семья: мы друг за друга и в огонь, и в воду, и ползком по погосту. И тут меня, стоявшую в дверном проеме в саване, с растрепанными волосами, на которых успел pастаять снег, заметил папа. Побледнел и, схватившись за сердце, тихо выдохнул:
– Я его убью!
– Поздно. Вы родственники, – мой голос прозвучал на манер карканья ворона.
Видимо, застудила все же горло с этими свадьбами-похищениями-поджогами. Ех, надо будет настойки подорожника хлебнуть, чтобы не слечь с грудной жабой… В эти обыденные мысли ворвался уже выкрик папы:
– Дочка, ты живая!
Только после него я сообразила, как выгляжу. Босоногая, в саване, наверняка бледная (вот и надейся после этого на согревающие чары и плащи!), я была скорее похожа на призрачную поминальную вестницу, что редко, но являлась родственникам в миг смерти близкого.
