Я смотрела, как Джош надевает ботинки, и снова поразилась тому, как одиноко в его квартире. И теперь, когда он сидел в центре всей этой пустоты, мое сердце испытывало то же самое нежное чувство, которое я испытывала, когда видела животных на ярмарках. Как будто я хотела забрать их домой и заботиться о них. Неудивительно, что Элли попросила меня помогать Джошу. Вполне вероятно, что я захотела бы делать это, даже если бы она не попросила об этом.
— Как долго ты планируешь здесь пробыть? — спросила я, прежде чем успела придумать что-то получше.
Он поднял голову.
— Что ты имеешь в виду?
— Как долго ты собираешься здесь оставаться? — уточнила я, показывая на квартиру.
Часть меня надеялась, что он скажет, что это только временно. Что на самом деле он собирается переехать в место, где чувствуется жизнь и энергия. Но я не удивилась, когда он ответил не так.
— У меня аренда на год, — ответил он. — Ну, скорее всего, пока она не закончится.
— Тебе нужна мебель, — сказала я ему, тут же пожалев, что сказала это как приказ, а не как предложение. То, что я зарабатывал на жизнь режиссурой, не давало мне права пытаться управлять его жизнью.
Джош встал.
— Я в порядке, — сказал он ровным голосом. — Ты вроде бы предлагала пиццу?
— Я бы могла помочь тебе найти мебель, — предложила я, зная, что должна отступить.
Его рот сжался в прямую линию, челюсть сжалась.
— Нет, спасибо.
Но я продолжила
— Ты не можешь так жить.
Необдуманные слова так и продолжали литься из меня.
Я знала, что перехожу черту, знала, что это не мое дело, но ничего не могла с собой поделать. Это место было ужасным. Несмотря на великолепный вид, оно было бездушным и пустым. И Джошу тут не станет легче.
— Черт возьми, я буду жить так, как захочу!
Челюсть Джоша была сжата, слова резки.
Напряжение, стертое медитацией, теперь вернулось в полную силу.
— Это ничего не исправит, — сказала я, все время уговаривая себя заткнуться. Просто заткнуться. «Ты уже дразнила его по поводу того, что его квартира похожа на квартиру Патрика Бэйтмена, тебе действительно нужно продолжать читать ему нотации?» — спросила я себя.
— Потому что исправить уже невозможно, — ответил он мне. — Эта комната. Эта квартира. Ничего из этого не может быть исправлено, — он указал на себя.
— Это неправда.
Мое сердце болело за него. Потому что я понимала, что он верит в это.
Он уставился на меня. Какой бы блеск ни был в его глазах, он исчез, сменившись гневом. И грустью. Мои пальцы так и чесались, чтобы дотянуться до него, разгладить морщинку на его лбу, причиной которой был его хмурый взгляд. Но я знала, что это не поможет. Все его тело было напряжено. В ярости. И причиной этого была я.
