Я подняла глаза выше и затем обнаружила, что со стороны дивана торчит две ноги. Мужские. Большие мужские ноги в черных носках.
«О. Нет».
Внезапно та часть вечера, которую я не могла вспомнить, начала возвращаться ко мне. Джош. Пришел забрать меня из кабинета. Везет домой. Укладывает спать.
Подойдя на цыпочках поближе, я выглянула из-за спинки дивана, надеясь, что есть хоть какой-то шанс, что у меня неверные воспоминания о вчерашнем вечере. Нет. А вот и он. Сексуальный, спит, растянувшись на моем диване.
Джош спал, и так же, как и я, был полностью одет. К его пиджаку был приколот большой кусок бумаги, ужасно мятый. Я подошла к нему, зная, что должна разбудить, но не могла перестать смотреть.
Потому что, черт возьми, он был очень, очень красив.
Его руки были скрещены на широкой груди, как будто он все еще пытался сохранить свою жесткость даже во сне. Но в какой-то момент он расстегнул пиджак и ослабил галстук, открыв впадину на шее, из-за которой он казался восхитительно уязвимым. Его лицо было повернуто к спинке дивана, темные волосы спадали на лоб, делая его образ одновременно мальчишеским и сексуальным. Но по-настоящему задело меня именно спокойное выражение его лица. Он казался спокойным и умиротворенным, несмотря на скрещенные руки. Ни хмурого взгляда, ни напряженной челюсти.
Наверное, я могла бы пялиться на него весь день, но это было бы странно и жутко. По крайней мере, еще более странно и жутко, чем сейчас. Но я не знала, как разбудить его. Я громко откашлялась, но не последовало никакой реакции. Потом я немного потопала ногами — без толку.
Я решила прикоснуться к нему. По правде говоря, тяжелое испытание. Хотя я испытывала искушение разбудить его поцелуем, противоположным тому, что имел место в «Спящей красавице», но поняла, что это было бы фактическим определением странного и жуткого. Поэтому вместо этого я ткнула его в ногу. Он начал медленно просыпаться, провел рукой по лицу, а потом открыл глаза. Перевел взгляд меня, и я заметила, как первоначальное замешательство превратилось в настороженность.
— Доброе утро! — весело произнесла я. — Будешь панкейки?
— Э-э... — он моргнул и сел.
— Они на самом деле хороши, — сказала я ему, хотя и слышала в своем голосе чрезмерное рвение. Я приказала себе успокоиться.
Джош провел рукой по волосам, от чего они стали торчать самым восхитительно сексуальным образом.
— Там шоколадная стружка! — выкинула я последний козырь.
— Хорошо, — наконец выдавил он, протирая глаза.
