Моя сестра вовсе не глупая и уж точно не беспомощная. В случае опасной ситуации она знает, как и куда нужно нанести удар, чтобы выбить у противника почву из-под ног. Уж об этом я позаботился.
— Кстати, а про каких таких девок она говорила? — интересуется бабушка, подперев рукой подбородок.
— Миле как обычно лишь бы чтонибудь да ляпнуть. Кладу в тарелку кусок пирога и тянусь за сахарницей. За эту свою болтливость сестрица еще поплатится.
— Моя внучка никогда не врет. Так что давай, рассказывай. У тебя, наконец, появилась девушка? Или их несколько? — уточняет бабушка, пытаясь скрыть животрепещущий интерес. — Ты не беспокойся за мою психику, я — дама современная.
Как бы грубо это не звучало, но моя бабуля уже слишком стара для таких историй. Да и кому вообще в голову придет, обсуждать с родной бабушкой свою глубоко-личную-жизнь? Особенно такую, как у меня.
— Пирог вкусный. Как и всегда. Ты пакеты все разгрузила? Порошок стиральный тот привез?
Делаю вид, что недовольный женский вздох пролетает мимо моих ушей. Продолжаю восхищаться домашней выпечкой и громко зову деда на чай, лишь бы не дать бабуле возможности снова интересоваться тем, чем не следует.
— Так ты заберешь сегодня Милу? Или вы в контрах? — спрашивает дед, возвращаясь к нам.
— У нас билеты в кино на сегодняшний вечер. Она ждала этот фильм.
Допив чай, поднимаюсь на второй этаж. Комната моей сестры украшена гирляндой с большими круглыми огнями, что горят день и ночь и несомненно беспокоят деда. Он постоянно говорит, что они могут вспыхнуть. Повсюду плюшевые мишки разных цветов. Её самый любимый — тот, что размером с целое кресло. Последний подарок родителей.
Нахожу Милу на полу с телефоном в руках. Её ноги лежат на огромных мягких лапах, а под головой декоративная оранжевая подушка.
— А где же сумка с вещами? — оглядываюсь я. — Еще не собралась?
Она переводит на меня глаза, но продолжает что-то печатать:
— Я не поеду с тобой.
— Проведешь выходные с телефоном? А я билеты в кино купил.
— И без тебя могу сходить. Лучше возьми с собой одну из своих одноразовых девок.
Сдержанно вздыхаю и опускаюсь на пол. Пять лет стараюсь быть для нее братом, другом и тем, кто может совместить в себе заботу отца и любовь матери. Как называют такого человека, учитывая, что две последние роли до сих пор остаются для меня недосягаемыми?
— Ты что, ревнуешь? — усмехаюсь я, поддев её плечо ногой.
— Делать мне больше нечего. Ты просто такой козел, Макс.
