- Тебе не интересно, что я делал, когда убежал? – спросил он.
Отец пожал плечами.
- А почему это должно меня интересовать?
- Разве тебя не интересует, как выглядела моя жизнь?
- То не было жизнью, Ники. – Отец ласково усмехнулся, и Нику показалось, что замечает в его лице незнакомую до сих пор доброту. – Мы оба выбрали нечто вместо жизни: я – шахматы, ты – бегство. Я видел парочку твоих партий. Ты, наверное, меня не видел, был настолько собран! Играешь ты хорошо. Гораздо лучше, чем когда-то. Но до сих пор играешь, словно заводной робот. Словно спрятанный под столом турецкий карлик.
Ник не ответил, хотя эти слова для него были словно пинок в живот. Они дошли уже до конца пляжа. Эти места венчали гигантские бетонные портовые застройки; из сереющей воды появлялись судна, подобные тому, на котором он давным-давно прибыл в Америку. Отец остановился на время Ник вместе с ним. Хаим Равахол смял губы, как бы размышляя, сказать ли что-нибудь еще.
И он сказал:
- Предполагаю, ты знаешь, что вчера случилось?
- Вот уже пару дней я не читал газет.
Отец медленно покачал головой, а потом рассказал ему. Предыдущим днем утром в Польшу вступили армии Гитлера. Ник вспомнил, что говорил об этом Гитлере один из клиентов банка Левенштейнов, тот самый, что заработал состояние на полетах на самолетах. Когда говорил, что если касается евреев, то мистер Гитлер абсолютно прав; впервые в жизни Нику хотелось ответить, что и он сам тоже еврей. Тут до его клиента что-то дошло, и он сообщил, что таких как Ник это, естественно, не касается. Ну а теперь back to business, Mr Lewenstein.
- Наверняка вскоре они захватят Варшаву. Потому я туда и возвращаюсь, сейчас, - сообщил отец. Ник почувствовал, что в животе у него что-то скручивается, и он спросил:
- То есть как: возвращаешься? Ты же знаешь, что они делают.
- Да, знаю. Алехин пошутил, что тот корабль, на котором мы сюда приплыли, очень красивый, "Пириаполис", это Ноев ковчег. Красиво сказано.
- Но ведь ты можешь остаться. Здесь или…
Какое-то мгновение он колебался, сказать ли: "Езжай со мной".
- Найдорф намеревается остаться, - отозвался отец. – А я возвращаюсь.
- Ради чего?
Потом он неоднократно размышлял над тем, почему отец ничего не сказал о маме, почему сказал лишь:
- Потому что иногда случается так, что и при пате можно что-то сделать. Можно идти королем в место, где его ожидает смерть, только лишь для того, чтобы сделать ход. Чтобы сделать выбор. Только заводной робот этого не сделает, для этого… для этого нужен бигель.
