В одном из таких полетов в район города Путивля, где звенья бомбардировщиков штурмовали скопление живой силы и техники врага, в самолет лейтенанта Калинина угодил вначале один, потом второй зенитный снаряд. Машину охватило пламя, и она стала неуправляемой. В эти секунды командир корабля услыхал тревожный голос штурмана Володи Шведовского:
— Что делать, Николай?
— Прыгать, всем прыгать! — тоном приказа сказал Калинин.
Густой дым наполнял кабину, языки пламени подбирались к ногам, становилось нестерпимо жарко. Взглянув на приборную доску, летчик отметил: стрелка высотомера показывала пятьсот метров. «Пора прыгать», — подумал он и спросил в ларингофон:
— Кто остался в самолете?
То ли потому, что штурман со стрелками уже покинули корабль, или потому, что сгорели провода внутренней радиосвязи, на вопрос командира никто не ответил. Калинин снова сказал себе: «Пора» — и, отжав защелку, выбросился из кабины.
С этой минуты летчик решительно ничего не помнил: как он раскрыл парашют, как приземлился, как подобрали его немцы и доставили в госпиталь для военнопленных... Только через сутки Калинин на некоторое время пришел в себя: он лежал на койке, голова, спина, ноги были забинтованы, все тело нестерпимо ломило. «Где я и что со мной?» — подумал лейтенант. Сквозь щелки опухших глаз он увидел вокруг много людей. Стал прислушиваться к разговору, понял: попал в немецкий госпиталь и сейчас говорят о нем, о его судьбе. Тот, долговязый, что все время находился в окружении персонала, подошел к изголовью и, тыча пальцем в голову летчика, громко на ломаном русском языке сказал:
— Этот пилёт надо, как у вас говорит, воскрешайт. Он нам очен нужна. Даю вам десят дней...
— Постараемся, господин оберштурмфюрер, постараемся, — ответил другой мужской голос.
— Карошо! — продолжал долговязый и пальцами правой руки с силой нажал на голову больного. Калинин громко простонал и тут же снова впал в забытье.
Очнулся летчик только ночью и, к своему удивлению, заметил у изголовья сидевшую в халате женщину.
— Пить, — слабым голосом сказал летчик. Женщина быстро налила в стакан воды, приподняла голову больного и напоила его.
Помолчав, лейтенант спросил:
— Кто вы будете?
— Сестра, зовут меня Софьей, — наклонясь над ухом больного, почти шепотом сказала она.
— Где я нахожусь? — так же тихо продолжал Калинин.
— В немецком госпитале для военнопленных.
— Что меня ждет?
— Будете хорошо вести себя — быстрое выздоровление.
— В этом для меня нет никакой радости.
