Пришелец обводит выпученными глазами посетителей кабака. Немного ещё народу пока, человек двадцать, но ещё не вечер.
На середину зала выходит певец, тоже из попаданцев, и начинает петь про Родину. Любят они про Родину.
— Так это — наши?.. — пришелец замирает с открытым ртом.
— Ну да, — повторяю я, натирая медный кантарус для вина. — Говорю же — наши все разбежались. В другие века, в основном. В те, что помоложе. Чтобы и там, значит, пусто было.
И придвигаю ему сразу целый кувшин самогона. Русский же, ещё и второй попросит, проверено.
— А ты? — он садится и пьет из горлышка крепкое, словно в кувшине разбавленное вино.
— А чего — я? Я самогон продаю. Идёт больно хорошо.
Парень высасывает последние капли и застывает с лицом мертвеца.
Я придвигаю ему второй кувшин.
С самогонки — кто хочешь оттает. А свои его примут, куда они денутся? Вон у них один «москвич» уже есть.
