- Вам что наглядно продемонстрировать?
К чему он вообще привязался ко мне ещё и с этой готовкой? Давно женщины ничего не готовили что ли? И почему я должна сидеть перед ним и оправдываться? Сижу уже и так с мрачной рожей, а дед этот никак угомониться не может. В очередной раз пренебрежительно окидывает взглядом мои руки и снова доводит меня:
— Спасибо! Но я ещё пожить хочу! Наверняка же отравишь!
Сузила глаза. Ах, ты ж, старый пердун! Вслух же произношу совсем другое:
— Не переживайте. Мой лимит — один отравленный ворчун в неделю. На этой неделе я его уже исчерпала, так что можете ничего не бояться.
Ну а что он глупости болтает? Кому он нужен, чтобы его травить? Демонстративно подняла руку и ещё и подула на свои ногти залюбовавшись ими.
— Красота!
На самом деле жуть просто непередаваемая. Тут тебе и «зеркало Венеры» и «щит и копье Марса» вперемешку с изображением крохотных членов. На каждом ногте свое безобразие. Раз увидишь и неделю будешь молиться кому угодно, лишь бы только «развидеть» это. И неудивительно, что дед так на этом зациклился. Но также, как и в случае с фамилией бывшего мужа, так и с этим маникюром ужасным. Ну не поворачивается у меня временами язык обидеть человека и прямо сказать, что это отвратительно. Игорь дул губы и закатывал мне истерики, обвиняя меня в том, что я его недостаточно люблю стоило мне до свадьбы только заикнуться о том, что его фамилия в женском варианте. Ну это как-то не очень хорошо звучит. Моя мать тоже умеет обижаться. Красиво. И в трех актах. Когда я была замужем, она неделями могла со мной не разговаривать. Или наоборот звонила через несколько дней и захмелевшим голосом упрекала меня за то, какая я свинья. Рассказывала, как она положила жизнь на то, чтобы вырастить меня. А ведь была молода и ещё хороша собой. Но я так и не дала ей устроиться, потому что вечно вертелась под ногами и её мужчины как-то не очень спешили связывать себя брачными узами с ней, когда она была с таким довеском в виде меня. А теперь я, поганка такая и неблагодарная скотина, даже не звоню поинтересоваться как она там. После того, как я перебралась к ней так неожиданно, она попрекает меня уже тем, что я не пытаюсь её поддержать. Мол, ну что мне стоит просто заткнуться и поддержать мать в её новом маленьком увлечении? И так она из-за меня ограничивает себя во многом! По её словам. Так что я себя уже знаю. Потом меня так загрызет совесть и человек из-за которого она должна меня грызть, что извиняться я буду дольше, чем мучиться от позора.
