— Даже так, — улыбаюсь. — Решил вспомнить молодость. Валяй. Только не перегибай палку, не переусердствуй в воспитании. Оно же и в обратку пойти может.
— Все шутки шутишь, а я, между прочим, серьезно.
На это я уже ничего не отвечаю. Лирическое настроение у старика. Пусть, если ему в радость. Но вот в няньки себе не зову. Не нужно.
После завтрака взялся за колодец, как и планировал. Не зря водичка еле текла. Намыло песка, будь здоров.
И уже через пару часов работы вода шла под хорошим напором.
— Молодец боец, — все так же смолит папироску на крыльце.
— Рад стараться, — присаживаюсь рядом и отпиваю ледяной воды, что только что набрал в ковш.
— Пока ты тут гулял, я покопался в старых газетках. Ну как старых. Недельной давности. И нашел занимательную статейку, — я уже и боюсь чего он там напридумывал. — В общем вот, — вытаскивает потрепанный кусок газетенки сложенный вчетверо и передает мне.
“Анонимная психологическая помощь”. Это что еще за новости?
— Это тебе нужно? — усмехаюсь и перевожу взгляд с бумажки на Петровича.
— Тебе. Богдан. Тебе. К психологу ты не пойдешь, ясен пень. Но вот тут попробовать можно, — тушит бычок и смотрит на меня с какой-то притаившейся в глазах отеческой заботой.
— Игнат Петрович, что за ересь? Я, по-вашему, совсем потерянный?
— Не психуй. Попробуй просто. Тут же не нужно говорить кто ты и что ты. Поделиться тем, что тебя мучает. Я знал таких ребят, что не справились с этим. С войной, что жила в голове. С личным кладбищем. А у тебя… — махнул рукой. — Попробуй.
— Я не обещаю, Петрович. Но приму к сведению.
— Ну, вот и славно, — грустно улыбается и возвращается в дом.
Я еще недолго прокрутил в руках огрызок газеты и тоже пошел в дом. Помощь. Это мне-то нужна помощь?
Когда ты лишаешься элементарного, а в моем случае видеть, хорошо видеть, начинаешь ценить многое. Даже больше чем многое. А потеряв родителей, так и вовсе — все. За эти несколько месяцев наша жизнь изменилась кардинально. А точнее она скатилась практически на дно. Когда ты никому не нужен это случается гораздо быстрее. Мгновенно практически.
Стою, опершись на подоконник, и подставляю лицо утреннему солнышку.
— Привет, — в комнату входит брат. — Снова не спится? — подходит к подоконнику и опирается о него.
— А ты где с утра пораньше? — представляю, как он хмурится и безошибочно касаюсь его макушки, теребя отросшие волосы. — Стричь тебя пора, совсем оброс.
Яр как всегда дернулся в сторону, отстраняясь от моей руки.
