Па пристально посмотрел на Клавдия и повернулся ко мне. - Люк, в чем дело?
- Па, мы можем отбросить внешний мир на несколько минут и перестать быть слугами Рафаэля? - Мы были такими с тех пор, как приехали в Чикаго. Казалось, что все, что мы делали, - это удовлетворяли все потребности Рафаэля, чего бы он ни хотел. Он звонил, мы отвечали. Никакого личного времени. Конечно, Рафаэль привел нас туда, где мы были сегодня, но это не значит, что он владел нами. - Я хочу, чтобы ты рассказал о своих чувствах.
- Я чувствую себя преданным, сынок. Я больше всего выражает мои чувства.
- Итак, мы в игре или нет? - спросил Клавдий.
Если бы Амелия не участвовала, я бы спросил то же самое.
- Вы двое, вы в игре. Я… все еще на заборе, - фыркнул папа.
«Папа, если не брать в расчет Рафаэля, я забочусь об Амелии. - На самом деле я еще не говорил с ним о ней.
Он приподнял брови и внимательно посмотрел на меня. - Ну, черт возьми, ты пошел и влюбился в девушку?
Клавдий снова засмеялся. - Ты так поздно понял, папа.
- Как я могу знать об этом, если мне не сказали?
- Я говорю тебе сейчас. И ты мне нужен. - Я кивнул.
- То, что сделал Рафаэль, было настолько неправильным. Люк, ты знаешь, через что я прошел с твоей матерью.
- Я знаю. Мы оба знаем, и это время мы никогда не забудем.
- Папа, я знаю, ты возненавидишь меня за то, что я говорю это, но если я поймаю какого-нибудь парня, который ебется с моей женщиной, он мертвец, - вмешался Клавдий, к большому разочарованию папы.
Боже, мой брат выбрал худшее время.
- Итак, вы думаете, что он поступил правильно? Тэг должен был потерять своих сыновей и практически свою жизнь?
- Я не говорю этого. Это было досадно, но я не думаю, что Рафаэль хотел именно этого. - Клавдий выпрямился. Что-то в его поведении изменилось. - Мне показалось, что он просто хотел, чтобы их забрали федералы, например, посадили в тюрьму, а потом все пошло не так. Он ни в коем случае не хотел, чтобы его жена была убита. Подумай об этом. Это был план, который полностью провалился. По крайней мере, мужчина показал, что у него есть яйца. Это было больше, чем то, что ты сделал, когда узнал, что мама ушла от нас. Ты ничего не сделал, кроме как продолжил жить этой дерьмовой нормальной жизнью, а мы остались и страдали вместе с тобой.
Клавдий встал, волосы перелетели через плечо. Голубой глаз стал темнее, а его щеки покраснели.
Он никогда не говорил этого раньше, но я знал, что он всегда обижался на Па за наш неудачный опыт в Лос-Анджелесе. Хотя на каком-то уровне я понимал, что папа просто пытался жить нормально, надеясь, что мама вернется к нам, Клавдий подумал, что ему следовало занять более жесткую позицию и, по крайней мере, попытаться вернуть ее. Он подумал, что папа был трусом, который смирился и заткнулся, а затем убежал, поджав хвост, когда выдохся.
