Я посмотрела на агента Петерсона, не в силах поверить в происходящее. Он убил мою мать.
- Это был несчастный случай. Рафаэль, что она делала в доках? Никто не видел ее приближения. Как будто она внезапно оказалась там, и было уже слишком поздно. Повсюду стреляли. Был полный бардак. Первыми достали оружие и открыли огонь люди Тэга. Мы должны были защищаться, и Элоиза попала в ловушку. Она возникла из ниоткуда. Теперь моя работа находится под вопросом из-за того, что произошло, и Тэг хочет, чтобы моя семья умерла.
- Что ты думаешь я должен сделать? Серьезно, скажи мне.
- Я не знаю, что еще делать. У меня есть дети. У меня есть дети, - взмолился он.
Папа ударил его кулаком в лицо. Кости треснули, и агент Петерсон отпрянул в объятиях человека, который бросился на него у двери.
Я отодвинулась к стене, ведущей к кухне, затаив дыхание, затаив сердце. Держась за рассудок. Когда мой нормальный, приземленный дом превратился в это?
В одном я была чертовски уверенна. Мой отец очень хорошо постарался скрыть это от меня. Такой образ жизни. Он так легко превратился в монстра, которого я видела перед собой.
Прямо передо мной он вытащил пистолет из заднего кармана и дважды выстрелил агенту Петерсону в ноги. Я закричала.
- У меня тоже есть ребенок. Как ты думаешь, что Тэг сделает со мной? - папа зарычал и выстрелил еще раз. - У меня есть семья, которую нужно защищать, и имя. Заберите его.
Агент Петерсон кричал и метался по полу. Кровь была повсюду.
На помощь пришли еще двое мужчин, схватили его и унесли.
- Брут, останься с моей дочерью. Если этот дурак заговорит, могут быть проблемы, - сказал папа более высокому мужчине. Он даже не потрудился скрыть гнев в голосе или скрыть, кто он такой. - - Смотри за ней. Он посмотрел с него на меня, я съежилась в углу, прижимаясь к стене, как будто я хотела, чтобы она меня поглотила.
Я бы так хотела. Мне хотелось, чтобы она затянула меня прямо в другое измерение и удерживала там до тех пор, пока мир, который я знала, не вернется.
Потому что это был кошмар. Должно быть так и было.
Я смотрела, как они уходят. Я смотрела, как папа уходит, и знала, что случится что-то плохое.
Брут посмотрел на меня, по крайней мере, с сочувствием, но ничего не сделал.
Я удалилась в свою комнату, которая стала для меня тюрьмой, и решила, что теперь могу сделать только одно.
Уехать.
Но отпустит ли он меня? Разрешит ли мой отец уйти?
В любом случае я собиралась уехать в Нью-Йорк через несколько недель, и не было никаких разговоров о том, что этого не произойдет. Если Миллисента не сказала ему, что я не поеду, он не узнает.
