Какая чертовщина. Все, что я знала, это то, что Макс и его семья были в безопасности и пока останутся там, где они были. Или, возможно, лучше сказать, они будут там, пока им не скажут вернуться домой.
Все это сводило меня с ума, и напряжение нарастало с каждым днем. Синклер был тем парнем, который поддерживал меня все эти годы. Может быть, потому, что в нас был какой-то элемент, который не вписывался в дружбу, и я не разделяла этого с Максом.
- Я тоже скучаю по нам, - призналась я, сложив руки, переплетя пальцы.
В уголках его рта появилась нежная улыбка. - Значит, я должен приготовить кофе, когда ты придешь в офис?
- Да, - мне удалось улыбнуться, но это все.
Он наклонил голову и ушел.
Я выдохнула и оперлась на стойку.
Образы Люка снова заполнили мой разум. Он всегда был в моей голове. Всегда рядом.
Люк.
Люк, почему я не могу выбросить тебя из головы и забыть о тебе?
Он был таким плохим для меня. Мафиози, тот, кто работал на моего отца. Он был достаточно могущественный, чтобы отобрать у короля мафии семейный бизнес.
Он был тем, кого мне нужно было забыть.
Люк
- Никаких следов, - заявил Морис. Он вышел из своего черного седана и поморщился.
Я нахмурился и откинулся спиной к стене, глядя на полную луну, которая выделялась на фоне черного неба.
Блять. Что мне теперь делать?
Это было бессмысленно, все так бессмысленно. Мы пытались выследить Виктора Пертринкова уже почти месяц. Я знал, что этот парень хорош, но он произвел на меня большее впечатление своей неуловимостью. Ни один из нас не видел его.
С той ночи, когда я видел, как он проезжал мимо, сигнализируя о переменах.
- Что ты хочешь делать? - Морис присоединился ко мне у стены и встал рядом со мной.
- Мне нужно вернуться в Чикаго, Морис. Мне нужно скоро уехать, но я не могу ее бросить. Такое ощущение, что как только я уеду, случится что-то плохое. Как будто Виктор просто ждет.
- У тебя есть я, мужик, и парни».
Морис более чем доказал мне свою ценность. Я мог доверить ему свою жизнь. Любой из моих людей заслуживает доверия. Думаю, я просто никому не доверял настолько, чтобы позаботиться о моей девушке.
Амелия.
Боже, наверное, я был ее худшим кошмаром. Я не думал, что когда-нибудь смогу забыть обиду и разочарование в ее глазах, когда она узнала, кем я был на самом деле.
Часть меня хотела схватить ее и забрать с собой, чтобы обезопасить ее. Это было то, что мы делали, чтобы защитить женщин, которых мы любили, женщин, которые могли быть целью, через которых могли добраться до нас. Если бы кто-нибудь из нас заподозрил хотя бы на минуту, что нашим женщинам угрожает опасность, они либо отправились бы в безопасный дом, либо были в нашем присутствии двадцать четыре на семь. Я предпочел бы последнее, хотя до сих пор никогда не встречал женщины, к которой бы относился так.
