Это никогда не прекращалось, и я ни за что не собирался упускать шанс провести ночь с женщиной моей мечты.
Рафаэль надрал бы мою задницу, но мне было все равно, что скажет этот человек. Амелия была моей.
Моя – быть с ней, обнимать и защищать.
Я не мог поверить, что сегодня у меня получилось, не показать ей, как я был напуган тем, что с ней что-то случится.
Этот гребаный Виктор и весь этот долбаный бардак.
Я не хотел таскать с собой такой страх. Мне не хотелось беспокоиться о том, что единственное, что я любил, у меня отнимут.
Боже, я почувствовал это, когда она рассказала мне историю о «Лебедином озере».
Я чувствовал это, потому что был принцем, который никогда раньше не любил. Я никогда раньше не любил и нашел любовь, когда встретил ее.
Но я бы не позволил нашей истории разыграться как история Одетты и Зигфрида. Мы не могли умереть. Она не могла умереть.
В ней было так много всего, столько красоты внутри и снаружи. Так много что можно ей дать.
Я хотел, чтобы она была счастлива. Плакала слезами радости вместо боли.
Я хотел, чтобы у нее было всё, всё, о чем она когда-либо мечтала и чего желала.
И я ни за что не позволю Виктору заполучить ее. Прошлой ночью мне пришлось удержаться от того, чтобы выйти на улицу и найти этого больного хуя. Этот долбаный сукин сын. Его слова все еще звучали в моих ушах. Все еще обжигали мое сердце, все еще приводили меня в ярость и заставляли меня дышать огнем.
Я хотел сегодняшний день быть с Амелией, потому что, честно говоря, я знал, что скоро все изменится. Дела изменятся, и я не знал, смогу ли сдержать данное ей обещание.
То, что я сказал ей несколько дней назад, все еще было правдой. Я делал то, что должен был, правильно это или неправильно. И я бы защищал ее, делая это. Я так действовал.
Я знал, что, когда я найду Виктора, я должен буду убить его. Мне придется убить его, чтобы убедиться, что у него никогда не будет возможности потребовать от нее какой-нибудь больной приз.
Когда мы вошли в дом, я заметил Клавдия в гостиной, смотрящего телевизор. Звуки мотоциклов заполнили комнату.
Я взял Амелию за руку и повел ее наверх в свою комнату. Оказавшись внутри, она подошла к длинным французским окнам и прижалась руками к стеклу. Я позволил своему взгляду скользить по всему ее телу.
В этом платье я мог видеть все ее замечательные качества, включая ту задницу, которой я был одержим.
Блять, она была прекрасна.
Я подошел к ней сзади и положил руку на ее твердую задницу, нежно сжав ее.
