Однажды шеф-повар «Санта-Барбары» и Фира Сергеевна собрались ехать на важный гастрономический конкурс. Борис, как обычно, читал за столом и что-то выписывал. Когда все приготовления были закончены, к нему подошла Фира Сергеевна и тихо сказала:
— Помолись, пожалуйста, чтобы у нас всё получилось.
Борис кивнул, сходил в щитовую и помолился. Назад Фира Сергеевна вернулась, окрылённая победой. Я не приписываю эту победу молитве Бориса, я приписываю её мастерству поваров, но Фира Сергеевна сочла это заслугой Бориса, растрезвонив на весь клуб, что он помолился — и вот.
Был вечер пятницы, когда по винтовой лестнице спустилась Жанна в коротком невесомом платье, прошла мимо стола и юркнула на улицу покурить. Борис уже много раз наблюдал эту картину бестрепетно. Но сейчас он взял тёплую куртку, которую выдавали охранникам на зиму, вышел за Жанной и утеплил её.
Жанна вскинула бровь.
— Как мило. Спасибо.
— Пожалуйста.
Борис пошёл назад, но Жанна взяла его под руку.
— Постой со мной. Или тебе холодно?
— Холодно, но я постою.
— Давно хотела спросить… Тебе сколько лет?
— Двадцать четыре.
— А как будто пятьдесят.
Борис промолчал, не увидев в этом высказывании вопроса. Жанна затушила окурок.
— Ты из какой секты?
— Я не из секты. Просто Библию читаю.
Жанна обвила шею Бориса руками.
— Скажи честно — я тебе нравлюсь?
Борис посмотрел ей в глаза.
— Я тебя люблю.
— Что?! Ты реально псих!
Жанна рассмеялась и ушла в клуб. Борис вернулся и продолжил чтение. Его волновала антиномия кальвинизма и арминианства, но я в этом не понимаю, поэтому забудем.
В следующую выходную смену, около двух часов ночи, на пост пришёл погреться легионер Олег. Он вытащил из кармана початую бутылку виски, отхлебнул, спрятал и спросил:
— Я вот в детдом вещи вожу, я в рай, думаешь, попаду?
— Ибо благодатью вы спасены через веру и сие не от вас, Божий дар, не от дел, чтобы никто не хвалился.
— Это чё щас было?
— Послание к Ефесянам, глава вторая, стих восьмой.
— Ну, ты, блин, и задрот! Выпиши мне.
Борис вырвал из тетрадки листочек, записал стих и отдал Олегу. Тот взял, посмеялся, пошевелил губами и вышел.
Очень скоро у Бориса появились и другие собеседники. Людей прибивало к нему, как волны к берегу. Как-то ночью к нему подошёл боксер Миша, дождался, когда они остались вдвоём, и выпалил:
— Моя мать проститутка, но она святая!
Миша весь напрягся. Борис посмотрел на него и кивнул. Миша «завис», постоял немного и ушёл. Потом он будет часто приходить со своим стулом, сидеть неподалёку и жать ручной эспандер.
