Фацеции | страница 39

Некоторое время спустя флорентинцы признали Ридольфо виновным в предательстве, и его изображение, как изображение изменника, было выставлено на городских площадях. После этого он узнал, что флорентинцы собираются отправить к нему послов для переговоров о мире. В тот день, когда они должны были прибыть, Ридольфо лег в постель, велел закрыть окна, покрыть себя меховыми одеждами и зажечь огонь, а был август месяц. Когда послы, призванные к нему, вошли и спросили, чем он болен, он ответил: «Я простужен, ибо очень долго без одежд и даже ночью был выставлен на ваших стенах». Этими словами он высмеивал свое изображение, которое было уничтожено позднее согласно договору.

Некоторые из мужей камеринских проводили время за городом, упражняясь в стрельбе из лука. Один из них неосторожно выпустил стрелу и слегка ранил Ридольфо, который находился тут же, на некотором расстоянии. Стрелка схватили, и мнения о том, как он должен был быть наказан, высказывались различные. Чтобы понравиться государю, каждый предлагал более суровую кару. Один был даже того мнения, что стрелку надо отрубить руку, чтобы он больше не мог стрелять из лука. Ридольфо приказал отпустить человека на свободу, говоря, что это мнение было бы очень полезно, если бы оно было высказано раньше, чем он был ранен. Ответ полный благоразумия и великодушия.

Манчини, крестьянин и мой земляк, перевозил хлеб в Фильине на ослах, которых он часто нанимал для этой цели. Однажды, когда он возвращался с рынка, — утомленный дорогой, он взобрался на осла, который был получше, И, приближаясь к дому, стал считать ослов, которые проходили мимо него. Так как он пропустил того, на котором сидел, то ему показалось, что одного не хватает. Обеспокоенный этим, поручив остальных ослов жене, чтобы она отвела их к тем, у кого они были наняты, он немедленно вернулся, сидя на том же осле, на рынок, находившийся в семи милях. По дороге он у всех встречных спрашивал, не видели ли они Заблудившегося осла. Все отвечали отрицательно. Манчини вернулся домой ночью, печальный, сокрушаясь о потере осла. Наконец, когда жена сказала ему, чтобы он слезал с осла, он сообразил, что это тот самый, которого он с таким усердием и с таким сокрушением разыскивал.

Другой крестьянин, очень недалекий, но имени Пьеро, пахал однажды вплоть до полудня. Быки его устали, утомлен от работы был и он сам. Собираясь вернуться в город, он положил плуг на спину осла, сам сел сверху и, погнав впереди быков, отправился в путь. Осел, нагруженный непосильной ношей, сгибался под ее тяжестью, так что Пьеро наконец понял, что осел не может итти. Тогда он слез, взвалил плуг себе на плечи и снова сел на осла, говоря: «Ну, теперь ты можешь итти как следует, плуг на мне, а не на тебе».