В Лаврентьевской летописи (древнейшей из содержащих рассказ о событиях 1252 г.) факты излагаются в следующей последовательности: сначала говорится, что «иде Олександръ князь Новгородьскыи Ярославич в татары и отпустиша и с честью великою, давше ему старѣишиньство во всей братьи его», затем рассказывается о татарском походе против Андрея, после чего повествуется о приезде Александра из Орды во Владимир[147]. Поскольку Александр приехал на Русь несомненно после «Неврюевой рати», слова «отпустите и с честью…» следует отнести к тому же времени. Прежде чем рассказать о татарском походе, летописец говорит, что «здума Андрѣи князь Ярославич с своими бояры бегати, нежели цесаремъ служить»[148]. Речь идет явно о решении, принятом не в момент нападения Неврюя (тогда вопрос стоял не «служить или бежать», а «сражаться или бежать»), а ранее. Скорее всего, «дума» Андрея с боярами имела место после получения владимирским князем требования приехать в Орду. Батый, покончив с внутримонгольскими делами, собрался пересмотреть решение о распределении главных столов на Руси, принятое в 1249 г. прежним, враждебным ему каракорумским двором, и вызвал к себе и Александра, и Андрея. Александр подчинился требованию хана, Андрей же, посоветовавшись со своими боярами, решил не ездить (возможно, он не рассчитывал на удачный исход поездки из-за благосклонности, проявленной к нему в 1249 г. правительством ныне свергнутой и умерщвленной великой ханши). После этого Батый принял решение направить на Андрея, так же как и на другого не подчиняющегося ему князя — Даниила Галицкого, военную экспедицию, а Александру выдать ярлык на владимирское великое княжение. Следует обратить внимание, что поход Неврюя был гораздо более «локальным» предприятием, чем походы на не подчиняющихся Сараю князей в начале 80-х гг. XIII в. и в 1293 г. («Дюденева рать»), — были разорены только окрестности Переяславля и, возможно, Владимира[149]. Не исключено, что такая «ограниченность» стала следствием дипломатических усилий Александра.
В целом можно констатировать, что в действиях Александра нет оснований искать какой-то осознанный судьбоносный выбор. Он был человеком своей эпохи, действовал в соответствии с мировосприятием того времени и личным опытом. Александр был, выражаясь по-современному, «прагматиком»: он выбирал тот путь, который казался ему выгодней для укрепления его земли и для него лично. Когда это был решительный бой, он давал бой; когда наиболее выгодным казалось соглашение с одним из врагов Руси, он шел на соглашение. В результате в период великого княжения Александра (1252–1263 гг.) не было татарских набегов на Суздальскую землю и были всего две попытки нападения на Русь с запада (немцев в 1253 г. и шведов в 1256-м), быстро пресеченные. Александр добился признания Новгородом сюзеренитета великого князя владимирского (что стало одним из факторов, благодаря которым именно Северо-Восточная Русь превратилась позже в ядро нового Российского государства). Предпочтение им владимирского стола киевскому было решающим событием в процессе перехода номинальной столицы Руси из Киева во Владимир (т. к. оказывалось, что именно Владимир был избран в качестве столицы князем, признанным «старейшим» на Руси)
