Спустя три месяца она все еще боролась. Ее ненависть зародилась, как лабораторные культуры.
Почему старик не взял ружье и не застрелил следующего ублюдка, который пришел развлечь его дочь? Угрозы, вот почему. Свиток в мешке был бы меньшим, чем могла бы ожидать девушка, если бы старик сопротивлялся.
Посещения, возможно, не были санкционированы доном Карлосом Италла, но ему сказали о них, но он ничего не сказал. Ему были нужны кубинские морпехи; ему не нужна была эта старая фермерская пара и их прелестная дочь.
«Но почему дон Карлос продолжает свою битву, когда оба правительства хотят мира?» - спросил я старика. Я спросил Хоука, и я даже задал президенту тот же вопрос. Их ответы были изложены в протоколе, политических предположениях, слухах; много вздора. Ответ старика был единственно верным.
«Потому что он человек сатанинский, а не человек Божий».
Я надеялся, что неправда была описание стариком дона Карлоса Италла. Семифутовый гигант, горец весом в триста фунтов, глаза, похожие на горящие слитки фосфора, руки, способные крошить плиты из нержавеющей стали. Ярость монстра с гулким голосом, подобным раскату грома.
Очевидно, дон Карлос Италла был местным драконом, существом, способным соперничать со Смаугом Толкина, спрятанным на своей злой вершине горы, куда никогда не заходила ни одна женщина, где приветствовали сатану, где войны планировались, но никогда не велись, в облаках.
Что ж, пришло время для некоторых изменений.
Если дон Карлос не выйдет из своего облачного убежища, чтобы воевать со мной, я бы пошел на войну с ним. Мой вид войны на моих условиях.
Волшебники, великаны и люди сатаны всегда причиняли мне королевскую боль в заднице.
Элисия была в шоке после небольшой схватки между мной и ее потенциальным любовником. Мать купала ее, укутывала и села в задней спальне, раскачивая на коленях, пела тихим, мягким голосом о потерянных испанских принцах и далеких замках. Правильный уход за детьми. И она была ребенком, не подготовленным ни морально, ни физически к тому насилию, которое пришло к ней со всего Карибского моря.
Гнев нарастал во мне с каждым словом, сказанным старым фермером. И грязный солдат сидел, слушая эти слова, все еще держась за промежность. Я не мог быть настолько жестоким, чтобы связать ему руки за спиной, но, тем не менее, они были связаны. После прослушивания старого мужчины и
узнав также, что это третий визит этого ублюдка, я пожалел, что совсем не отрубил ему руки.
