Ибо сейчас нет с кем его заключать. Нет и не может быть никакого союза и права между тем, что существует, и тем, что не существует.
Имеется лишь молчание божественной особы императора.
В снах подданных Муцухито железные бог заморских варваров шагают над морями и горами. Оглушающий грохот! Провал горизонта! Цунами! Начало новой эры.
Имя эмиссара Страны, Которой Не Существует, звучит Во Ку Кий, и у него лицо бородатого демона онрё.
Не вижу справедливости в приговорах небес, стихий и географии.
Хоккайдо не было рождено Идзанами. Эзохи тогда не существовало.
В самом начале Идзанами выдала на свет Восемь Больших Островов и ками ветра, воды, гор, огня. Она обильно истекала кровью, ее же кровь заставляла воды океана бурлить и парить. И умерла Идзанами, порождая огонь. Идзанаги, ее брат и супруг, в безумии своем рассек новорожденных ками пламени на восемь вулканов.
Мы проживаем на мертвых и живых телах богов. География – это образ теологии.
Те мои слова тоже родом от голландских наук.
Посреди рощи на Горе Пьяной Луны находится древняя часовня с кусочком пуповины любимого дитя Идзанаги и обломком клинка меча Идзанаги. Если его не вывезли сюда, на север, не укрыто сознательно в чужих чащобах – кто приписал их к приписанному острову?
Только я, похоже, знаю, почему небесная кровь возмущается вокруг приемного острова, и волны змеиных туч прут по долинам и руслам рек Хоккайдо. Почему именно под их убежище были отдан первые кузницы Железа Духа и деревушку изменников.
У меня есть камень из Дуан, имеется палочка туши. В моей руке кисть. Гляди.
炬
燵
котацу
В доме доктора Ака живется жизнью западных варваров.
Сердце семьи лопается с грохотом колокола; переломан стол; гаснет жар ужина; о, как холодно!, как мертво!
И теперь задвинь в голове бумажные стенки.
В доме доктора Ака живется жизнью западных варваров. Весь первый этаж дома доктора Ака выстроен на европейский манер. Доктор Ака один из рангакуся, ученых в голландских науках.
Каждый второй день, едва лишь рассветет, Кийоко путешествует снизу, из деревушки, к нему домой, на склон заболевшего вулкана. Двумя руками неся узелок с книжками, завернутыми в фуросики, произнося про себя немецкие, французские, английские словечки.
В Окаму нет теракойя, как нет и государственной школы.
По распоряжению министра бесконечно милосердного императора, все дети обоего полу, независимо от положения и благосостояния семьи, обязаны учиться не менее трех лет.
Но Кийоко будет учиться пять, десять, тринадцать лет. Рангаку – это ее приговор. Рангаку – это кандалы, замкнутые на душах изменников.
