ведь она избрала благую долю покаяния и вкусила много горечи, ибо Мария пролила столько слез, что даже омыла ими стопы Господни. Мария названа
светоносной, ведь она избрала благую долю внутреннего созерцания и жадно впитала то, что затем щедро расточила: она приняла свет, дабы осветить им других...»
[45].
«Цецилия подобна Caeli lilia — Лилия неба, или caecis via — дорога слепых, или ее имя происходит от caelum — небо и lya — труженица. Или же Цецилия значит caecitate carens — лишенная слепоты. Или же ее назвали так от caelum — небо и leos — народ...»[46].
Столетие спустя после создания Золотой легенды Джеффри Чосер пересказал легенду о святой Цецилии в Кентерберийских рассказах, сохранив этимологии из книги Иакова Ворагинского:
«Смысл имени Цецилии святой
Истолковать сначала тут уместно.
Перевести на наш язык родной
Его мы можем Лилией небесной.
Душою целомудренной и честной
И чистотой, прозрачною до дна,
Не заслужила ли его она?»
[47]Приведенные в статье цитаты — фрагменты из исторической хроники, схоластические рассуждения и этимологии — дают представление о многообразии тем и различных оттенках стиля Золотой легенды. В исследованиях, посвященных этой книге, постоянно ставится вопрос о причинах ее необычайной популярности на протяжении нескольких веков. Справедливо отмечая энциклопедический характер труда Иакова Ворагинского, логику и ясность повествования, занимательность собранных в книге историй о чудесах, авторы подчеркивают компилятивный характер книги и далеко не всегда отмечают ее очевидные литературные достоинства. Золотая легенда смогла пережить свое время, поскольку ее автор, брат Иаков из Варацце, обладал незаурядным талантом, обширными знаниями и редким даром мудрого и светлого отношения к миру.
Золотая легенда — это книга о вере, подвиге, добре и неиссякаемом Божественном милосердии. Ее автор следовал завету евангелиста Иоанна, глава о котором продолжает рассказ о празднике Рождества Христова: «По свидетельству Иеронима, блаженный Иоанн жил до глубокой старости в Эфесе. Когда ученики вели апостола в церковь, поддерживая его под руки, а старцу уже было трудно говорить, он обычно повторял, останавливаясь: «Дети, любите друг друга!». Братья, которые его сопровождали, удивлялись, что он постоянно повторяет одно и то же, и спросили его: «Учитель, почему ты все время говоришь эти слова?». Он ответил: «Потому что это — заповедь Господня, и достаточно ее одной»[48]
