Учитель в нерешительности молчал. - Ну же, испытайте меня! Почему же вы молчите? Вы же считаете меня неучем. Так проверьте мои знания.
Мазарес пожелал проучить непокорную воспитанницу и дал ей самое сложное для новичка задание: - Разожги мне, не вставая с места, те сальные свечи, показал он на свечи, расположенные в самом дальнем углу комнаты.
Сложив руки на груди, жрец принял вызывающе надменную позу. Он надеялся увидеть растерянность и смущение девушки, но ничего подобного не произошло. Зуммуриада пристально посмотрела на указанные свечи, сконцентрировала свое внимание и мощным биоэнергетическим импульсом разума заставила их воспламениться. Увиденное глубоко поразило мага. Некоторое время он с изумлением то поглядывал на свечи, то переводил взгляд на свою ученицу, лицо которой выражало удовлетворенность. - Но... но ведь ты даже не произнесла надлежащих слов! - с возмущением заявил mas-i-mogan. - А это вовсе не обязательно, - простодушно ответила та. - Слова ваших заклинаний производят благотворные колебания в эфире, что помогает теплу вашего тела быстрее достичь цели, в данном случае для того, чтобы разжечь свечу. - Но заклинание... - Оно действует только на ваш разум, вроде как усиливающее эмоции. Произнося заклинание, вы скорее убеждаете себя, нежели каким-то образом воздействуете на окружающие вас предметы или живые организмы.
Такой взгляд девушки на тайны учения еще больше рассердил Мазареса. Как ты смеешь так дерзко утверждать свое ошибочное суждение? - Оно не ошибочное. Просто непривычное, но отнюдь не ложное. Я понимаю, что вам... Замолчи, дрянная девчонка! - рассвирепел верховный жрец. - Кто дал тебе право глумиться над нашими древними обрядами? - В том-то и дело, что ваши обряды уж слишком устарели. Вы говорите ваши заклинания и молитвы не затем, что их надо произносить. Совершаете вы это только потому, что так требует цепь ритуального обряда, сковывающего ваши действия и мысли.
Мазарес не ожидал услышать такое критическое высказывание, тем не менее не лишенное здравого смысла. Однако признать ее правоту было бы не в его правилах. Он был верховным жрецом, обладал знаниями, непостижимыми для кого-либо из членов его общины, слыл не только мудрым человеком, но и умелым руководителем и преподавателем. А такое откровение двенадцатилетней воспитанницы говорило, что мир начал изменяться, и менялся он только в худшую сторону. Жрецу было сложно смириться с новым открытием, тем более высказанным устами его же ученицы. Он воспринял это справедливое замечание как оскорбление традиций магов и его собственного достоинства. В какой-то миг у него промелькнула мысль о мести за нанесенную обиду, но благоразумие, подобно свежему глотку воздуха в душной комнате, принесло главе магов спасительное облегчение. Он здраво рассудил, что способности девушки дарованы ей богами, а стоит ли сердиться на того, кто ниспослан свыше.
